Игра в ненависть. Лена Сокол
по его стопам. – Улыбнулась я.
– Устал от венков, памятников, траурных лент, развешанных по всему дому. Меня это угнетало. А вот отец всегда радовался, если кто-то в нашем маленьком городке умирал – значит, будут деньги. А умирали люди постоянно. – Савва пожал плечами. – Такова суть мироздания.
– Ты уехал и решил стать писателем?
– Вообще-то, я мечтал стать полицейским, когда вырасту, но спасибо счастливой случайности – попал в тюрягу в семнадцать.
– За что? – Удивилась я.
– Выдал себя за известного столичного шоумена и собрал с людей деньги за будущие выступления, которые, естественно, не состоялись.
– Значит, ты по привычке до сих пор меняешь маски?
– Ты про мои псевдонимы? – Он подошел ближе, и мне стало труднее дышать.
– Да. – С трудом сделав вдох, ответила я.
– Их было около пятнадцати, выстрелили всего два-три, а Пипкен – уже бренд.
– И значит… Александр – твое настоящее имя?
– Угу. Отец звал меня Саней, но мне больше нравилось Алекс.
– А Савва откуда?
– Савелием звали деда по материнской линии. – Он навис надо мной, впиваясь взглядом в ложбинку меж грудей, едва прикрытую простынею.
– Мне тоже больше нравится Алекс. – Призналась я, опуская глаза.
Широкая грудь, покрытая небольшой растительностью, твердый пресс, ручеек волос, ведущий от пупка вниз и далее то, что заставило меня громко сглотнуть.
– Мне тоже. – Отозвался мужчина, убирая пряди волос с моих плеч.
– Можно я буду называть тебя Алексом? – Почти прошептала я, видя, как его достоинство увеличивается в размере.
– Тебе можно всё. – Тяжело дыша, ответил он.
Поцеловал меня в губы, подхватил на руки и отнес в постель, где еще час заставлял задыхаться, стонать в изнеможении, царапать его спину ногтями и, извиваясь, кричать, моля о продолжении, о пощаде или чего-то там еще – уже не помню. Это было восхитительно. Во всех смыслах.
А потом он встал, налил себе виски, закурил сигарету и спросил:
– Может, проведем день в постели? Просто так.
И я согласилась.
Позвонила в офис, наврала, что приболела, предупредила родных, чтобы не ждали дома – скормила им байку про командировку, а затем предалась страсти и греху, которым в тот день, казалось, не было конца и края.
Мы вместе принимали душ, пили виски, смотрели телевизор, валялись в постели, готовили завтрак. Тосты Алекса с клубникой и сливками были восхитительны, а вот яичницу я сожгла. И бекон пересолила, но, к счастью, это его не расстроило.
– Не переживай, – он поцеловал меня в шею, – я тоже не умею готовить, сейчас закажем еды из ресторана.
И мне безумно нравилось, что все у него было легко. Сгорел завтрак – закажем новый. Не хочется вставать – останемся в постели. Тянет в сон – иди сюда, обниму тебя покрепче.
Алекс совершенно не стеснялся. Его трусы от Calvin Klein стоили дороже, чем весь мой гардероб, но дома он обходился