Бриллиантовая пыль. Светлана Марзинова
в доме было хорошо – как-то тепло, уютно. Она проверяла у Зойки уроки, шила ей платья, много болтала. Соседи сплетничали, что она переспала со всем кварталом. Отец Любашу поколачивал иной раз, но прожил с ней долго – до тех пор, пока та не объявила внезапно, что выходит замуж за заведующего фабричной столовой.
«Да. Что-то не везет нашей семье на бабский род. Женщины у нас то помирают, то исчезают. Прямо рок какой-то, – думала Зойка, вспоминая судьбу каждой из известных ей женщин. – Вот теперь и тетя Нина…»
Какое-то время после ухода Любаши они жили с отцом вдвоем – и им вроде было неплохо. Зойка могла бегать по дискотекам и целоваться до одури с Колькой Нитягой, когда отец работал во вторую смену. Отец, конечно, пытался ее воспитывать, иной раз обзывал шалавой, даже ремнем грозил, но за Зойку всегда вступался дед. «Сема! Да неужели ты думаешь, что наша Зойка без царя в голове? Я тебя умоляю!» – насмешничал он. И неистребимый одесский говор деда, как обычно, разряжал ситуацию. «В подоле» вопреки всяческим пересудам она никого не принесла – Колька ей быстро надоел, а школу окончила только с двумя четверками. Кто-то – отец или дед – выслал тете Нине Зойкину фотку с ее выпускного бала.
Из редких теткиных писем Зоя знала, что та сменила профессию – выучилась на юриста. Что ее муж открыл свою фирму, а тетка – свою нотариальную контору, что они купили квартиру, а дядя Андрей постоянно в разъездах. В Мирный они последний раз приезжали почти семь лет назад и то побыли всего дня три. У них были какие-то дела с компанией «АЛМИРА» – что именно, пятнадцатилетнюю Зойку тогда мало интересовало. Зато она оценила, как изменилась тетя Нина от столичной сытой, успешной жизни. Как красиво, с иголочки она была одета. Какие у нее появились необычные, дорогие вещицы: колечки, сережки, часики, сумочки, сапожки – все было как будто из европейских модных салонов. Как уверенно она стала держаться, какие изысканные обрела манеры. В ней было не узнать ту невзрачную маленькую врачиху, что таскала с собой повсюду худющую племяшку.
Так что при выборе будущей профессии у Зойки сомнений не было – только юрист. В мирнинский вуз она поступила легко, хотя были у нее подозрения, что без «мазы» деда Леши здесь не обошлось – ведь где только не было у него всяческих знакомых и корешей, как он выражался.
А вот и снимок недавно появившегося Зойкиного братца. Новая, считай четвертая, жена отца была очень молодой и очень хотела ребенка. Когда он у них родился, отец совсем потерял голову – как же, у него сын! «Старый дурак», – вздохнула Зойка, вспоминая детский ор бесконечными ночами и отцовское заискивание перед этой ушлой девахой, претендующей на звание Зойкиной мачехи. Когда она совсем обнаглела и начала в доме командовать, Зоя дала тете Нине телеграмму и собрала вещички.
Здесь, в Москве, с теткой пришлось знакомиться практически заново. Вроде она была и своя, родная, а вроде и чужая. Разговоры у них никогда не клеились – как-то слишком далеки они стали за прошедшие годы. Слишком разнились