Невозвратный билет. Маша Трауб
что воспитательница в детском саду никак не связывала мой плач с падением во время прогулки. Забытую в садике вечером куклу я начинала оплакивать утром и не понимала, почему мама думает, что я не хочу идти в сад. Я хотела, очень. Мне же нужно было забрать куклу! Когда лучшая подружка Настя случайно села на моего ежика, слепленного из пластилина, я тоже не сразу начала переживать. Настя немедленно залилась слезами, обещая помочь мне слепить нового, поделиться пластилином и даже отдать своего – она лепила гораздо лучше. Воспитательница вообще ничего не поняла – вроде бы успокаивать нужно меня, а не Настю, и сказала: «Разбирайтесь сами». Плакать я начала через два дня, когда работы стояли на шкафчиках, включая, кстати, моего ежика, восстановленного Настей. Мы уже лепили корзинки с яблоками. Вот тогда я и разрыдалась, оплакивая ежика. Воспитательница опять ничего не поняла, решив, что у меня не получается корзинка. Я же гадала, почему никто, включая Настю, не понимает, отчего я плачу.
Впрочем, в школе история продолжалась. У меня уже сложилась репутация девочки, которая может вдруг расплакаться. На ровном месте. А так да, вполне спокойная, уравновешенная. Любые неприятности воспринимает с холодной головой. Удивительное качество. Даже перед отчетными концертами не волнуется. Всех трясет, а она стоит и улыбается. Поэтому меня выставляли на все конкурсы, выступления и вызывали к доске во время открытых уроков. Знали, что я выйду и все сделаю как надо. А то, что спустя два дня буду лежать с температурой, мама спишет на то, что случилось резкое похолодание, а я ушла без шапки, или на съеденное мороженое, а вовсе не на стресс от выступления или выхода к доске. Полученная двойка за решающую контрольную по алгебре тоже, как всем казалось, меня вовсе не беспокоила. Когда Настя – мы попали с ней в один класс и сидели за одной партой – рыдала в туалете, твердя, что «мать ее убьет», я монотонно твердила, что «не убьет, все будет хорошо».
– Тебе что, наплевать? – возмущалась Настя.
– Не знаю, – честно признавалась я.
– Ну ты даешь! – как всегда восхищалась подруга.
Безутешно рыдать по поводу двойки я начинала на следующий день, когда выяснялось, что в году тройка не выйдет, потому что учительница Алиса Артуровна разрешит всем переписать контрольную.
– Мне тоже класс двоечников не нужен, – сокрушенно говорила Алиса Артуровна, деликатно удаляясь на заднюю парту проверять тетради. – Получается, я вас ничему не научила. Значит, я тоже двоечница. Только как я могу вас научить, если вы не хотите? Не могу же я вас заставить. Ладно, списывать тоже надо уметь – знать откуда и что именно. Давайте сегодня попрактикуем этот навык. Очень пригодится в институте.
Как же я завидовала Алисе Артуровне, не понимавшей своего счастья. Почему? Да хотя бы потому, что она обладала таким прекрасным именем-отчеством. И не менее прекрасной фамилией – Белл. Ее появление в классе для меня всегда сопровождалось звоном колоколов.
К чему я рассказываю про свои реакции и Алису Артуровну? К тому, что мне достались не просто обычные имя и фамилия, а просто издевательски