Господа офицеры. Борис Васильев
как у вашего Любчо, больше подходит девице, чем воину.
Парни неожиданно расхохотались. Они смеялись так искренне, что Олексин не выдержал и тоже заулыбался.
– Ну и глаз у тебя, командир! – весело кричал Кирчо.
Вернулись Стоян и Любчо. Ординарец был красен как маков цвет и прятал глаза.
– Любчо, командир интересуется, почему ты без усов! – крикнул Митко.
– Хватит, – строго оборвал Стоян. – Кажется, к нам идут.
К ним приближались Совримович и Бранко. Подойдя к Олексину, Совримович щелкнул каблуками:
– Честь имею явиться, поручик. Назначен вашим помощником. А это наш проводник.
Обе новости чрезвычайно обрадовали Гавриила: он привык к Бранко, а то, что серб добровольно вызвался идти с ними, Олексину было понятно – он помнил дорожную встречу. А Совримович уже побывал в деле, в прямом смысле понюхал пороху, и поручик очень надеялся на его боевой опыт. Конечно, болгары тоже были боевыми ребятами, но опыту кадрового офицера Олексин все же доверял больше, чем партизанским навыкам повстанцев.
Они отправились получать оружие, и Совримович, используя знакомства и недавнюю службу в штабе, сумел добиться новеньких магазинных винтовок «пиподи-мартини». Болгары брали их в руки с почти благоговейным восторгом.
– Мне бы эту магазинку в апреле! – вздыхал Кирчо. – Поплясали бы у меня турки.
Поручив продовольственные дела Стояну и отрядив ему в помощь Захара, Олексин с Совримовичем и Бранко до вечера обсуждали предстоящий маршрут, искали укрытые от внезапных кавалерийских налетов ночевки. Совримович тоже опасался черкесских клинков, тоже советовал быть осторожнее:
– Тактика у них старая, Олексин: набег. Любят атаковать из укрытий, внезапно. Стреляют, как правило, неважно, но шашками владеют отменно. Если не удержимся – сомнут и вырежут. Узнайте у Монтеверде, что слышно о черкесах.
Вечером Гавриил спросил об этом у помощника начальника штаба. Монтеверде очень удивился:
– Какие черкесы, поручик? Черкесы, абреки – это у вас от кавказских рассказов. Лермонтовым зачитывались?
– Однако болгары уверяют…
– Болгары путают, – перебил полковник. – Да, башибузуки кое-где, возможно, просочились, но черкесы… Слышите, Истомин?
– Это нонсенс, Олексин, – пожал плечами штабс-капитан. – У ваших приятелей болгар черкесская паника, уверяю вас.
Получив подробное разъяснение предполагаемой операции, поручик распрощался с Монтеверде и Истоминым. Штабс-капитан придержал руку:
– У турок, по нашим сведениям, нет кавалерии вообще. Так что с Богом, Олексин.
Несколько успокоенный этими заверениями, поручик не стал заходить к Совримовичу. Было уже поздно, на рассвете предстояло выступление, и он прямо пошел к себе. Ночь была тихой и звездной. Выйдя из душной комнаты, поручик с наслаждением вдохнул полной грудью и подумал, что пока ему – тьфу, тьфу! – везет и, кто знает, может быть, по возвращении на родину и на его груди сверкнет Таковский крест… Он тут же постарался изгнать из головы тщеславные мысли,