Стихи философские, хулиганские, о любви и просто о жизни. Яна Чингизова-Позднякова

      Она была ангелом дня беззаботным —

      Летала и песенки пела, как птица.

      Однажды услышала, крикнул ей кто-то:

      «Давай, помогу тебе наземь спуститься!»

      И люди внизу все махали руками,

      Мечтали дружить иль хотя бы проститься

      И долго, годами, а может веками

      Хотели помочь ей на землю спуститься.

      Она же смеялась и песенки пела,

      Совсем не хотела в поселках ютиться

      И слушала, как предлагали ей смело

      Забыть небеса и на землю спуститься.

      Мол, здесь интересно: и игры, и пляски!

      А что в небесах, кроме сна и покоя?

      Спускайся! Здесь яркие чувства и краски!

      И скромно молчали про горе с тоскою.

      Манили ее, завлекали умело

      И вот как-то раз, уступив любопытству,

      Приблизился к жизни земной ангел белый,

      Решив попытаться на землю спуститься.

      Ее закружили в веселом запале,

      Ее оплели новой чувственной вязью,

      Прекрасные крылья на землю опали

      И белые ткани запачкались грязью.

      Она все смеялась, кружилась, играла,

      Не видела, как уводили под гору,

      Забыла, о чем в светлом небе мечтала,

      Терялась в веселье, пирах, разговорах.

      Однажды споткнувшись, все ниже катилась,

      Теряя свободу, горя, увядая…

      И вот вдруг очнулась. И остановилась.

      И вспомнила радость забытого рая.

      Вокруг оглянулась, заплакав в бессилье,

      К тем людям пошла, что манили от Света.

      Они же смеялись и гнали, и били,

      Крича издевательски ей: «Ангел, где ты?».

      Озлилась она на весь мир постепенно

      И ненависть сердце сожгла, вероятно.

      Лишь, в пепле, Душа оставалась нетленной,

      Звала повернуть, возвратиться обратно!

      Звала к облакам, в неприступные выси,

      Но сил не осталось в измученном теле.

      И выла она воем раненной рыси,

      Достав в разрушенье границы, предела.

      И вот побрела одинокой старухой,

      В лохмотьях, босая и в кровоподтеках,

      Спасая в себе что-нибудь от разрухи,

      Пытаясь оставить живое в пороках.

      Назад, из ущелий, из мрака и смрада,

      Скользя в нечистотах походкою шаткой,

      Самой своей жизни проклятой не рада,

      Она пробиралась обратно украдкой.

      И вот в подворотне, в забвении пьяном,

      Где тихо она отдышаться присела,

      Укрыл ее ветер травой и бурьяном,

      Пурга замела ее мертвое тело.

      Душе же уйти невозможно из мрака,

      Пока не очистится вновь, понемножку…

      Она воплотилась в бродячей собаке

      И ищет в потемках обратную стежку.

      И воет о прошлом несчастно зверюга,

      И сны сокровенные часто ей снятся,

      Что кто-то протянет вдруг ласково руку:

      «Давай помогу тебе в небо подняться!».

      Мне кажется, я потерялась, ступила с тропы —

      Вокруг лишь нехоженый лес и вверху – небеса,

      И хочется крикнуть, вернуться, но мышцы слабы

      И я замерла, затаилась, закрыла глаза.

      Я ощупью медленно двигаюсь абы куда

      И знаю – сорвусь или хуже еще заблужусь,

      Мне страшно и дико, за мною крадется беда!

      Не выйду? Исчезну? По кругу следов закружусь?

      Ободраны руки. Замерзла. Устала от слез.

      Куда я вслепую бреду по земле без дорог?

      Пред внутренним взором померкнут остатки от грез,

      Я бью себя в грудь и даю за зароком зарок.

      Как мне возвратиться туда, где пропали следы?

      Как определить, где погибельный схлынет туман?

      Пока лишь отвеснее скалы и жгучее льды.

      Закрыты ладонью глаза, чтоб не видеть обман.

      Как силы найти оттолкнуть эти скальные лбы,

      Понять, где дорога, увидеть все «против» и «за»…

      Мне кажется, я заблудилась,