Между Мирами. Андрей Валерьевич Степанов
бюст, расположенный сбоку от лестницы. Какой-то небольшой ангелок с крыльями.
– Конечно же, это барахло, – фон Кляйстер подошел ко мне и без стеснения ткнул пальцем ангелу в промежность, а потом растер белую крошку: – видите? Это краска. А если залезть поглубже…
– Мой дорогой Дитер! – сверху раздался голос человека властного. Но настолько слащавый, что мне едва не стало плохо. – Вы и так уже залезли так глубоко, что скоро свет для вас померкнет.
– Не раньше, чем для вас, князь! – громко ответил Дитер, и не подумав обернуться в сторону великосветской особы. – Это Михаил Эсперович Белосельский. Пустобрех и совершеннейший болван, в отличие от своего деда, Сергея Константиновича.
– Я все слышал, хитрый вы фуггер!
– К счастью для меня, я не имею к ним никакого отношения.
– Что за фуггер? – спросил я, слишком громко, к несчастью.
– То были банкиры, но они прогорели в своем деле… – бросил Дитер, но князь его перебил:
– О, ваши помощники с каждым разом становятся все менее грамотными?? – дородный мужчина, больше похожий на средневекового монаха, спускался по лестнице.
– Когда-нибудь и о вас не вспомнят тоже, – не раздумывая ответил я и князь как вкопанный, встал на лестнице.
Его округлое, пухлое лицо порозовело, а в глазах застыл немой вопрос. Наверняка он поразился наглости, но тут же разразился хохотом.
– Но в сообразительности ему не откажешь! – Белосельский спустился вниз и размашисто ударил по протянутой ладони фон Кляйстера. – Идемте в гостиную, там и поговорим, пока моя жена отправилась за покупками.
Глава 30. Большие долги больших людей
Он ковылял к гостиной, а мы с немцем шли чуть сзади. Я все порывался задать ему вопрос, но не было подходящего случая.
Князь в халате и домашних тапочках больше походил на обычного деда. В нем не было ни стати, ни уважения, что к себе, что к гостям. Я бы предпочел видеть хозяина дома в пристойной одежде. Причем независимо от его титула и звания.
Белосельскому же на все это было плевать. Он провел на до гостиной, которая была больше, чем у Подбельского раза в четыре минимум. Аляпистые и несовпадающие предметы мебели били по глазам, хоть я себя и не считал поборником хорошего вкуса.
Рухнув на диван с тканевой обивкой в цветочек, князь тут же потянулся к графину с коричневой жидкостью, обильно плеснул себе в стакан и опрокинул в рот.
– Не могу я на трезвую голову о деньгах говорить, Дитер, не могу, – выдохнул он и прокашлялся.
– Хорошо, что я могу, – сдержанно ответил немец. – Давайте ближе к делу. Мой друг очень спешит. Он остер на язык, как вы уже заметили, и у него еще масса других талантов.
– Каких, например? – Белосельский побледнел и принялся хватать ладонью воздух в сантиметрах от графина.
– О, знаете, друг мой, о таком не распространяются. Но разве привел бы я к вам тупого вышибалу? Нет, нет, Миша, не надейтесь. При его знакомствах я удивлен, поистине удивлен, что его не взял и в Третье отделение охранять самого императора. Тогда