Солнце в ежевичнике. Стася Холод
друг друга обманщиками, братьями по бездомности, исхлёстанными лондонским дождём. Но отцом и сыном они так и не стали, и вряд ли в этом кто-то виноват.
Ненормально длинный год в семье Гилморов не прошёл для Джорджа бесследно. Он привык к карманным деньгам, непристойной брани и праздным шатаниям и почти совсем отвык учиться, но ужасно соскучился по приюту, по его правилам и укладу, по размеренной жизни. Пусть даже она и кажется кому-то однообразной, Джорджа она полностью устраивает. Мистер Гилмор сказал на прощание, что он хороший парень и что ему будет его не хватать.
Вечерело, и золотой солнечный шар опускался в заросли ежевики, как прошлым летом, как в прошлом столетии. Генри увидел Джорджа, и просиял, и бросился к нему навстречу:
– Ну наконец-то, я тебя уже заждался! А я твою кровать берёг. Стив хотел на неё перебраться, да я не пустил. Нет, говорю, Джорджу нравится смотреть в окно. Кстати, мы нашли кое-что интересное для твоей книги, и новостей у нас полно. Мы обустроили живой уголок.
Странно, но даже его вещи: форменный джемпер с залатанными локтями, шорты и носки – были заботливо сложены в тумбочке, будто он уезжал не более чем на пару недель.
– Это мистер Уильямс, – сказал Генри, – он знал, что ты вернёшься…
Улыбка гиены
Её звали Гарриет Хадсон. Она пришла из мглистых лондонских сумерек и тумана в тяжёлом, изрядно поношенном плаще, с её спутанных волос в три ручья стекала дождевая вода, а чёрные глаза горели на исхудалом лице, словно угли. Как она попала в престижную школу? Говорят, за неё попросил кто-то из знакомых директрисы – седьмая вода на киселе, а тот всего лишь оказал услугу своим случайным знакомым. Короче, ей вполне можно было и отказать, и когда миссис Рэкхем увидела её, она пожалела, что дала согласие, мысленно упрекнув себя за мягкотелость.
Девица была нехороша собой и вызывающе бедна. Миссис Рэкхем хотела одолжить ей денег на пошив нового платья, но та не посмела их принять. Директриса не знала, радоваться этому или огорчаться. Матушки учениц часто жаловались на мадемуазель Жувенэ, наряды которой считали слишком дорогими для её положения, между тем как наставницам вообще не пристало думать о моде. Они утверждали, что вид мадемуазель отвлекает детей от учёбы. Правда, их собственные роскошные шляпы с перьями фламинго, оборки, рюши, фестончики и непомерно глубокие декольте девочкам почему-то совсем не вредили.
Элегантная кокетливая француженка упорно не желала носить невзрачные учительские платья, а урезонить её не получалось, поскольку она держала танцкласс и могла из любой неуклюжей коровы вылепить нечто, более или менее грациозное. Она была нарасхват в богатых домах, на её уроки записывались на месяц вперёд, и это приносило ей приличный доход, но дамам, во всём мире считающим добродетельными одних себя, свойственно подозревать худшее.
«Может и хорошо, что новенькая знает своё место», – подумала миссис Рэкхем. Конечно, с такой наружностью она едва ли добьётся расположения