Волчий замок. Юлия Галанина
краска была готова, безжалостно усадила на табурет ревущую в три ручья камеристку и принялась размашисто мазать ей голову бурой, липкой кашей.
– Не строй из себя сиротку! – рычала Жанна, щедро уснащая хной Жаккетту, себя и пол на несколько шагов вокруг. – Врать она, видите ли, не умеет! А зачем тебе врать?! В гареме была? Была! Хабль аль-Лулу, красавица из красавиц! Помнишь, как твой мерзкий Абдулла меня заставлял коврики ткать? А? Вот и сейчас будешь!
– Только не Хабль аль-Лулу! – взвыла Жаккетта. – Лучше сразу зарежьте!
– Ах, какие мы чувствительные! – всплеснула измазанными перчатками баронессы Жанна и во все стороны полетели кашеобразные комки. – Ладно, не переживай. Это имя с первого раза и не произнесешь, поэтому ты будешь Нарджис. Красиво, а?
«Так только служанок в гаремах называют… – кисло подумала Жаккетта. – А я, слава богу, была любимой наложницей! И у Абдуллы его невольницу именно так звали. Сдается мне, именно поэтому Вы, госпожа Жанна, это имя и запомнили…»
Но промолчала, решив, что сейчас с госпожой лучше не спорить. Себе дороже.
– Согласна? Вот и чудесно! – не произнесла, а пропела Жанна. – Вот и умница! Подставляй голову – сейчас краску смывать будем!
Хну общими усилиями смыли и, покрашенная твердой рукой Жанны, Жаккетта заблистала на весь белый свет ярко-оранжевыми ушами.
Хна попалась отменного качества.
Пламенеющий цвет пристал к ушам и шее Жаккетты крепко-накрепко, не поддаваясь ни лучшему мылу, ни терению щеткой.
Хна сходила понемногу, с каждым мытьем становясь лишь чуть бледнее.
Но это была не самая главная проблема.
Превращение Жаккетты в Нарджис только началось…
Баронесса де Шатонуар несколько удивилась затее Жанны, но препятствовать не стала, сказав, что, возможно, идея не лишена остроумия. Судя по всему, она была просто растеряна.
Не обращая ни на что внимания, Жанна вбивала в голову Жаккетты созданную всего за полночи легенду Нарджис.
– Ты – девушка из знатной и благородной семьи. Твои предки в дальнем родстве с моими и я тебя в плену узнала по этому кольцу.
Жанна стянула с пальца собственное кольцо и надела его Жаккетте.
– Тебя еще в раннем детстве похитили пираты, когда ты с родителями плыла на корабле в Италию, предположим в Неаполь, – объясняла дальше Жанна. – Так что ты ребенком попала на Восток. Когда ты подросла, тебя продали в гарем шейха, где ты и была его любимой наложницей. В гареме мы встретились и когда я бежала, ты бежала вместе со мной, чтобы, наконец-то, попасть на родину.
– Но как же я всю жизнь прожила среди арабов, а по ихнему не говорю? – слабо возмутилась Жаккетта.
– Потому что тебя специально держали взаперти, чтобы ты не общалась с мусульманами, не выучила арабский и не убежала, – на ходу сочинила Жанна.
Мадам Беатриса, скромно сидевшая в углу, в креслице, и рассеяно поигрывавшая зеркалом, вдруг сказала:
– Девочка моя, воображения тебе не занимать, но твоя протеже слишком неотесанна. В любимую наложницу шейха верится охотно, но