По ту сторону нуля. Хаим Калин
и необременительным наставничеством, они настолько по-обывательски сдружились, что и гендерная демаркация между ними исчезла. Алекс вернулся к своей домашней униформе – не считая плавок, неглиже, не стеснялась наготы при переодеваниях и Саша. Незаметно вошло в привычку и совместное купание в джакузи после пробежек.
Чистоплюйство Алекса будто затянулось тиной быта, оттого предложенный Сашей однажды массаж – снять боли в мышцах – он воспринял как норму их удачно спевшегося бивуака. И от ее умелых прикосновений задремал, погружаясь в эротические сны секса без проникновения. Проснулся он плотски умиротворенным – состояние, наполовину забытое им. Ведь после шестидесяти его либидо как бы заключило с ним перемирие, заняв нишу необязательной дисциплины «При случае»… Но донесшийся из прихожей Сашин голос, полный оттенков взбудораженной женственности, из слюнявой сытости вытряхнул. Тут Алекса проняло: его недавние эротические фантазии на самом деле припорошенная дремой реальность. Хотел было выскочить из комнаты джакузи, чтобы Сашу распечь, а то и вовсе – через Бондарева – «лишить регистрации», когда услышал: «Не забудь дверь на защелку, дядя Алекс. Пока» (в десять утра она убывала в контору, ведомственную принадлежность которой даже Алекс не мог предположить).
Между тем при встрече назавтра Алекс уперся в непроницаемый экран, обративший его решимость – разобраться – в прах. Мол, ты это о чем? Жонглируя ликами, словно литератор персонажами, Саша за несколько дней отбила у подопечного малейшее желание о конфузе вспоминать. После чего, сама естественность, наладилась проделывать ту же «процедуру» два-три раза в месяц, некими недомолвками Алексу внушив: сексуальная устроенность – составная часть здоровья, не более чем ответвление бега, которым они ежедневно укрепляют организм. И Алекс не то чтобы стал принимать сеансы гормонной разгрузки, как нечто допустимое, а экзотику слетевшего с подпорок края, отказ от которой для принимающей стороны обиден. И в каком-то смысле – как очередной тест на лояльность, не лишенный удовольствий мысли и тела. При этом оба делали вид, что интимный ритуал, вошедший в их обиход, некая таинственная неизбежность.
Так они и жили – в коконе товарищества и эстетики тела, являя собой союз узника и надзирателя, ролевые функции которых странновато переплелись.
Все попытки Алекса свой статус терминологически обозначить ни к чему не приводили. Слишком многое в авантюре, взявшей его на абордаж, намешано взаимоисключающего. В какой-то момент наметилась аналогия с Вернером фон Брауном, который, выбирая меньшее из двух зол, добровольно сдался американцам. Все же эта параллель, он заключил, в его драму не вписывалась, разнясь масштабом и следствием. Чего-чего, а прорывных открытий – к звездам – в засосавшей его клоаке не бывать.
Между тем нынешний цикл, исчислявшийся с момента его переезда в Москву-сити, пролетел для Алекса незаметно, без душевных дрязг с судьбой-злодейкой. Пять месяцев из девяти ушло на предпечатную подготовку