Сбившиеся с пути. Александр Юрьевич Просвирнов
Михаил Нилыч сразу вспомнил, на кого был похож вчерашний степенный казак у кухни, понял, о ком тот справлялся, и распорядился:
– Велите ей зайти ко мне после ужина.
В покоях штабс-ротмистра Машка точно так же прятала глаза, как на днях при разговоре с надзирателем, и с большим трудом согласилась сесть. Похоже, даже на мягком кресле ей было некомфортно.
– Штабс-ротмистр Смыслов, – назвался Михаил Нилыч, показывая удостоверение. – А теперь рассказывай, девка, за что тебя так исполосовал батька?
– За дело… – еле выговорила смертельно побледневшая Машка.
– И я даже знаю, за какое, – невозмутимо заметил Михаил Нилыч, показывая восстановленный рисунок.
Машка громко разрыдалась, закрыв лицо руками. Каждое слово из нее приходилось буквально тянуть клещами, но предположения штабс-ротмистра подтвердились. Графиня Хвостова давно уговаривала Машку позировать обнаженной. Сулила подарки и деньги. И в конце концов девка сдалась. Лушка пришла на кухню за водой и временно там осталась. А Машка побежала на поляну. Разделась там догола и позировала на фоне кустов. Графиня тоже обнажилась и вдохновенно рисовала. Внезапно на поляну со страшной руганью ворвался Машкин батька на жеребце. Графиня пыталась прикрыть девку от отцовской нагайки, но сама получила случайный удар по плечу. От неожиданности упала, и казак немного присмирел. Отругал на чем свет стоит Машку, разорвал в клочья почти готовый набросок и увез дочь обратно на кухню. Выпорол от души уже дома, в станице.
– Так ты понимаешь, дура-девка, что графиня, может, от такого душевного потрясения и померла? – грозно рявкнул Михаил Нилыч. – Не голоси ты, ради Христа! Слушай внимательно! Чтобы я батьку твоего под суд не отдал, пусть расскажет, кто его надоумил. Откуда ему было про твои художества знать? Потом переговоришь с той бабой. Спроси, сколько ей заплатили. Пусть придет ко мне – я дам больше. И тогда все это останется нашей тайной.
Глава 7. Посетители и свидетели
На следующий день Н-скую городскую газету доставили между завтраком и обедом. Информация о графине Хвостовой занимала две полосы – соболезнования, воспоминания, фоторепортаж… Внимательно разглядывая снимок с носилками и толпой, Михаил Нилыч с величайшим изумлением увидел вроде бы знакомое лицо – точнее, его половину.
– Что за черт! – воскликнул он. – Получается, и она его видела, но сомневалась. Вот и поставила знаки вопроса… Может, испугалась?
Михаил Нилыч тут же заказал у хозяйки экипаж и выехал в Н. В редакции его дружески встретил репортер Пудов и охотно показал все негативы. Нашелся среди них и такой, где неприятное лицо попало в кадр полностью, а не наполовину. Портрет увеличили и распечатали для штабс-ротмистра в нескольких экземплярах.
Вскоре тот сидел со снимками в кабинете полицмейстера и рассказывал:
– Оказывается, в ваших краях скрывается еще один опасный социалист – но уже из боевой технической группы большевиков.