Кузина. Юлия Галанина
раух-топаз, янтарь
Если за что и надо было посадить Муху, так за то, что к своим нынешним обязанностям она подходит не в меру добросовестно.
Ну, в самом деле, – выбилась в люди, так наслаждайся, зачем через меру усердствовать? Нет же, надо старание проявить.
Не успел Лишай в барак зайти, на свою половину протопать, – а барак общий, посредине печка, девочки налево, мальчики направо, – как Муха давай вокруг него хлопотать, при всех своих снастях. Он душой отмяк, сапоги скинул – и мама моя, убить эту Муху!
Не могла полчаса подождать, пока все есть закончат да по нарам разбредутся.
Моё место у стены, а она проконопачена плохо, поддувает. Какой-никакой, а всё-таки воздух.
И без Лишая у нас в бараке не цветами благоухает, мылись-то мы последний раз осенью, когда вода в реке ещё льдом не покрылась.
С улицы – сильно в нос даёт. Но потом принюхаешься, притерпишься. Опьянеешь от еды и забудешься на нарах, тогда уже ничто не может потревожить, даже запах сушащихся на печке портянок.
А сейчас даже в глазах защипало. Подступила тошнота комом к горлу. Чувствуя, что меня сейчас вырвёт, я выбралась из-за стола и заторопилась к выходу.
Никто не останавливал – каждый волен мерзнуть снаружи, сколько душа пожелает.
Только когда бухнула позади меня, отрезая теплый смрад, вторая входная дверь и лицо защипало от ветра, стало немного легче. Я отошла от барака, прислонилась к сосне с подветренного бока.
С другой стороны, Муху тоже можно понять. Не будет девушка старательной – её теплое место охотно займут. Желающих – масса. Это легче, чем тачку катать.
А вот Клин постоянную пассию не заводит, ему разнообразие нравится, молодой ещё. Его избранница на ночь получает другую хлебную должность – дежурной по бараку. Воды наносить, помои выплеснуть, прибрать, заштопать надзирателям чего-нибудь, Мухе в стряпне помочь.
Когда наши с ним взаимоотношения ещё не определились окончательно, он попытался назначить меня дежурной.
В ответ я искренне удивилась, как такой уважаемый человек не знает, что в наше время немодно, да и просто неприлично мужчинам и женщинам встречаться под одним одеялом. Даже самый последний невежа и тот в курсе, что теперь мужчины любят исключительно мужчин, всё остальное – дурной тон.
Разъяренный Клин запустил в меня тяжёлым табуретом. Промахнулся в гневе. Ох, нечисто тут всё-таки дело, потому что по всем законам, которые я узнала позже, после такой отповеди лежать мне с переломанной шеей в сугробе за бараком, лета ждать, когда земля оттает и мёртвых начнут хоронить. Или не ждать лета, валяться на дне глухаря – пустой ямы, чтобы не портить окружающий пейзаж. В глухарь скидывают тех, кто недостоин быть закопанным честь по чести.
А Клин лишь плюнул в мою сторону.
Сосна поскрипывала от порывов льдистого ветра…
Понемногу он стих, небо очистилось, стали проступать звезды.
Орион почти не виден, жалко. Зато Большая Медведица как на ладони, висит низко над горами её Ковш, светятся Алькаид, Алькор и