Багдад до востребования. Хаим Калин
неужели обронил лекарство?
Талызин насторожился, как будто близясь к некоей покалывающей коготками разгадке, после чего метнул взгляд на трюмо, расположенное слева, рукой подать. Образ страданий осветила направляющая цели, и резвым, несообразным хворому виду движением Семен Петрович устремился к нижней створке, приподнимаясь. Распахнул и изрек гортанное: «О!»
Взволновавший его предмет – на глаз, четырехсотграммовая стеклянная емкость с прозрачной жидкостью. По внешнему виду, сосуд для химреактивов. Только на лекарственный препарат – что объемом, что отсутствием ярлыка – находка не походила…
Талызин схватил емкость левой рукой, но застыл. Медленно повернул голову к входной двери, прислушался. Из приемной доносился голос секретарши. Судя по обрывкам фраз, – телефонограмма, предписывающая явиться на совещание.
Семен Петрович опустил руку, встал на ноги. Бесшумно отодвинул кресло, после чего, осторожно передвигая ноги, двинулся к двери. Практически бесшумно повернул запор и столь же осмотрительно проделал путь обратно. Извлек из трюмо сосуд, откупорил резиновую пробку-шляпку и где-то на четверть заполнил жидкостью стоящий на подносе стакан.
В кабинете резко запахло спиртом.
Талызин подбавил в стакан аналогичную порцию воды из графина, чуть взболтнул и одним махом промочил горло.
Он скривился, втягивая в легкие воздух. Подхватив графин, прильнул к горлышку, но пил недолго – лишь несколько глотков. Продолжая гримасничать, протер губы и подбородок ладонью, затем потешно насупился.
Спустя некоторое время Талызин курсировал взглядом по столешнице, поблескивая ярко вспыхнувшими зрачками. В какой-то момент уткнулся в емкость с «лекарством», лениво потянулся и сплавил под стол. Последние трое суток сосуд обретался именно там, на ночь, правда, перекочевывая в трюмо. Уже в понедельник, к обеду, хлопанье створками Талызину надоело, и он, как это прежде случалось, укоротил «потребительский» маршрут – на один, весьма хлопотный прогон.
Талызин распахнул форточку и бессмысленно уставился в окно, казалось, ни о чем не думая и ни за кем не наблюдая. В унисон общему провису – слегка выпирала челюсть, усугубляя и без того нелицеприятный вид.
Включая выходные, главный инженер «фестивалил» пятый день к ряду и ничего поделать с собой не мог. Законченным алкоголиком вместе с тем он не был, поскольку, выходя из очередного запоя, месяца два-три, в зависимости от обстоятельств, обет воздержания держал – без особых усилий, душою не морщась.
Между тем некий аккумулирующий алкогольную зависимость центр в его мозгу был инфицирован – Талызин это знал точно. Если бы червоточине не противостояла масштабная, независимая личность кандидата технических наук и крупного хозяйственного руководителя, то пагубная страсть давно бы главного инженера в добровольческую армию отбросов общества призвала. Оттого Семен Петрович избегал большинства торжественных мероприятий – как по месту работы, так и в кругу семьи и друзей. Время от времени, однако, он наступал