Куплю твою жизнь. Елена Рахманина
как бог. У меня трусики до сих пор влажные. Ёрзаю на сиденье. Заталкиваю обратно воспоминания о поцелуе.
Отвернулась от него, уставившись на пролетающий за окном городской пейзаж. Сжалась на кресле, размышляя, как теперь найти Аню. От этих дум стало страшно и грустно. Хоть бы ей ничего не угрожало.
А сегодня ведь Новый год.
Подумала о том, что мы должны были провести этот день вместе. Слеза скатилась по щеке, и я украдкой её вытерла. Всё равно Сабурову плевать на мои чувства. Меня даже не сильно волновало, какую кару за побег он придумает. Потому что, казалось, самое страшное уже произошло. И я не о кошмаре, случившемся в квартире дедушки. А о пропаже сестры.
Как бывает после бурных эмоций, сейчас я скатилась на самое дно. Весь мир представлялся мрачным, враждебным и жутким. А олицетворение всего этого сидело за рулём.
Центр города. Москва яркая, украшенная к праздникам. Сообразила, что вновь окажусь там, куда он всегда привозил меня. Побитой.
Сабуров припарковал автомобиль на подземной стоянке. Обошёл машину, вытащил меня из неё. В груди выросла огромная дыра. Пустота. Только ветер гуляет и гоняет сухие ветки.
Путь мне был знаком, но он, будто опасаясь, что я дёрнусь и сбегу, вёл, положив руку на поясницу.
Не знаю, почувствовал ли он моё эмоциональное состояние, либо что-то иное послужило причиной его поведения. Но… он был на удивление мягок. Хоть и молчалив. Видимо, решил отложить казнь.
Квартира казалась пустой. Тихой и тёмной. Интересно, он оставит меня здесь и уедет праздновать? Грустно будет провести этот день в одиночестве. Губы сами собой обиженно надулись.
Вновь слёзы накатывались на глаза. Устало прислонилась плечом к дверному проёму, наблюдая, как он раздевается.
Пальто вешает в шкаф, под ним костюм-тройка. Что ж ты, сука, такой красивый?
Сабуров поймал мой взгляд. Подошёл ближе, помогая снять куртку. Хотя я даже не прикладывала к этому усилий. Ни сил, ни желания не нашлось. Полная апатия.
– Снимай ботинки, – тихо произносит. Какая-то новая интонация. Он просит? Только поэтому, надавливая носком на пятки, и вылезаю из них.
– Ты давно ела?
Пожимаю плечами.
– До того, как меня бросили в погреб, – едкий ответ.
Рана на губе засохла. Говорить стало больно. Даже не понимаю, как могла с ним целоваться. Ужасно ныло.
Голода не чувствовала. Желудок забыл, что такое еда.
Ратмир привёл меня в ванную комнату и усадил на бортик. Не понимала, чего он хочет. Наблюдала за его движениями словно со стороны.
Сначала он снял жилет, оставшись в рубашке и брюках. Уже чуть больше похож на человека, а не на карательную машину.
– С кем собиралась провести этот день? – смотрит, будто прожигает насквозь.
Чувствую исходящее от него напряжение. Только не понимаю, чем оно вызвано.
– С сестрой, – отвечаю глухо. Глаза на мокром месте. По щеке скатывается слеза. И меня пробивает током, когда Сабуров смахивает её большим пальцем.
Пялюсь на него, не в состоянии