Когда её совсем не ждёшь. Наталья Викторовна Литвякова
4 дня назад.
– Яблоки-и-и, сливы-ы!
– Эй, жадина, угости!
– Виноград, виногра-ад!
– Пойдёмте отсюда, а? – Рая дёргала друзей. Те хихикали, уходить не желали.
Рустам остановился. Поставил на камни корзину, взял персик и подошёл к ребятам. К ней, к Райке подошёл, протянул ладонь:
– Возьми, пожалуйста.
Персик тёплый, нежный, пушистый бочок, будто шёрстка у котёнка. Откусишь – и потечёт нектар по подбородку, а во рту сладко-сладко, как сироп. А глаза у Рустама – чёрные дыры, притяжение которых настолько велико, что покинуть их зону не могут даже объекты, которые несутся со скоростью света. Куда там Раечке! Спасение только в одном:
– Нет. Мне от тебя подачек не нужно! – повернулась и пошла гордо под молчаливое одобрение приятелей. Унесла на плечах боль взгляда вслед. Не взяла, победила. Взорвались звёзды. Да погасли. Нет больше притяжения. Тогда почему так стыдно? И так горько, словно не от персика отказалась?
6 месяцев назад.
Рая прихорашивалась перед зеркалом: идут с мужем на день рождения друга, Володи. Витя пришёл на днях, слава богу, трезвый, не забыл сказать о приглашении. Она обрадовалась, запорхала бабочкой – хоть какое-то развлечение. А то в этой борьбе за выживание совсем уже растеряли веру, и задор, и юность.
На празднике зажгли, как в старые добрые времена, как в первый год свадьбы: будто все забыли о либерализации, о ваучерах, и безработице. Пели, танцевали. А в разгар веселья открылась дверь и ввалились ещё гости. С февральского мороза, в шубах, шапках – и не разглядеть кто.
– О! Ты всё-таки приехал, молоток! – именинник обнял одного из незнакомцев: – Знакомьтесь, знакомьтесь, сослуживец мой, дембельнулись вместе. Приехал работать к нашим, на ферму, и жить. Рустам. Между прочим, земляк ваших бабушек, Райка! Витёк, а ты чё набычился?
«Рустам!» – ахнула Раечка. Господи, за что?
4 месяца назад.
– Эй, красавица, садись, подвезу, – остановился мотоцикл. Рустам улыбался, стукнул по сидению сзади, – с ветерком прокачу, как ветер, что гоняет волны Чёрного моря.
– Нет! – Рая даже в сторону его головы не повернёт.
– Что ж ты так не любишь меня?
Стыдно Райке, уж почти восемь лет стыдно перед ним, потому и вылетели слова-воробьи, вылетели – не поймаешь:
– Почему не люблю? Люб… ой, – прикрыла губы ладонью, – я не то хотела сказать, я хочу сказать…
Но Рустам не дослушал:
– Почему же персик тогда не взяла?
– Секрет. А ты и запомнил.
– Всю жизнь помню.
– Кто старое помянет, тому глаз вон.
– Я не старое помню, а тебя, – Рустам коснулся легонько щеки. – Не кусаюсь я. Садись, пожалуйста.
«Что люди-то скажут? С кем еду?» – ужасалась, но прижималась крепче к спине. Дарила небу и деревьям, что дурманили цветом своим, хмельную улыбку, жар сердца, радость счастья. Выросла Райка, а всё оглядывается на тех, что за углом. Прячутся.
Вчера.
– Надоело мне смотреть, как моему другу рога наставляют, – незванный гость