Наследник для авторитета. Анна Сафина
с пошлой улыбочкой смачно шлепает стриптизершу по ягодицам.
Она взвизгивает и отлетает, но я отчетливо слышу в ее голосе удовлетворение. Ни для кого не секрет, что они давно спят.
– Это в последний раз, Армен, – поджимаю губы, с гневом наблюдая, как этот гад окидывает меня маслянистым взглядом, – дальше с Верой разбирайтесь сами.
– Не зарекайся, цветочек, – у меня аж зубы сводит от этого прозвища.
Единственное, что останавливает не уйти, это огромная неустойка, что Вере придется заплатить, если одна из нас не выйдет сегодня на сцену. А с учетом транжирства сестры, платить придется мне. Стискиваю кулаки от бешенства, которое никак не найдет выхода.
– Пора, – открывается дверь, и там появляется лицо администратора: узкое, с тонкими губами.
Прикрываю глаза, считаю до пяти и иду на неудобных шпильках к выходу. Еле успеваю уклониться от наглой ладони владельца. Иду, словно на эшафот, и даю себе клятву. Все. На этом все. Пора младшей сестре начать самой отвечать за свою жизнь. Завтра же съеду и сниму квартиру сама. Пусть разгребает свое дерьмо своими силами.
– Несравненный цветок нашего клуба, великолепная-я-я Эльфи, – кричит мужчина на сцене, и у меня от этого в груди свербит.
Любимое прозвище и то опошлили, гады. Я ступаю в центр сцены, оказываюсь под прицелом множества мужских жадных и похотливых глаз. Софиты освещают мое скованное от напряжения тело, но мышцы помнят все движения, и я танцую под музыку на автомате. Прикрываю глаза, отгораживаясь от внешнего мира и посвящая себя полностью мелодии, вибрацией ласкающей мою кожу. Движения бедрами, талией, подключаю пилон. Изгибаюсь-извиваюсь на шесте, превращая обычное выступление для публики в танец страсти и желания. Каждый раз, словно падаю в пропасть, затем воспаряю ввысь и падаю снова. Попадаю в такт битам, распаляя мужчин вокруг сцены. Но в этот раз далеко от центра не отдаляюсь. От прошлого раза до сих пор отойти не могу. Открываю глаза и вижу протянутые мужские руки с купюрами в ладонях. Еле контролирую мышцы, чтобы не скривиться от презрения. Но не знаю, к кому. К ним, потерявшим всякий моральный облик, или к себе, позволяющей сестре помыкать собой и терять свое лицо. Благо, что при выступлении ношу маску, скрывающую мою внешность. Им видны только мои голубые глаза и светлые волосы.
И тут спотыкаюсь, встречаюсь с тяжелым взглядом незнакомца, возле которого крутится Армен. Важная шишка, делаю вывод, и хмыкаю от того, как стелется перед незнакомцем владелец клуба, который гоняет тут всех и в хвост, и в гриву.
Быстро возвращаюсь в ритм, отвожу глаза и снова прикрываю их, отдаваясь музыке. Но чувствую, как он меня раздевает, оголяет мое нутро, вскрывает мои внутренности и желает. Его вожделение ощущается даже с такого расстояния. Мне кажется, что, высунь я язык, и смогу попробовать его похоть на вкус. Через пару битов я приступаю к самой любимой части здешней публики. Сложные и провокационные пируэты на пилоне. И все это время за мной наблюдают темные глаза того крупного мужчины, что так пугает меня и заставляет верещать мою интуицию.
Мужчина что-то