Сотник. В ответе за всех. Андрей Посняков
взглянул на последнего (или лучше сказать – крайнего) из караульщиков. Взглянул… и, не то чтобы захохотал, но едва не расплылся в самой широкой улыбке. При одном взгляде на этого парня хотелось тут же запеть: «Рыжий, рыжий, конопатый убил дедушку лопатой!»
Настолько уж парнишка был… Ну, прямо как солнышко! Круглое, густо усыпанное веснушками лицо, синие восторженно-смешливые глаза и буйная огненно-рыжая шевелюра.
«Рыжий, Рыжий, конопатый…» Звали его Вели-мудр. Уж совсем не в тему! Ну, конечно же, местные оглоеды живо сократили – Велька.
– Так красивые, оно понятно… И узорочье всякое, и на носу – фигуры, а позади – либо шатер, либо вообще – изба! Ну, небольшая такая…
– Каюта кормчего… Большая и не может быть – это же тебе не океанский корабль!
– Каю-та? – Велька изумленно сунул в рот указательный палец. И такой уморительный у него стал вид, что оба начальника – Миша и Демьян – не удержались-таки, громыхнули смехом.
– Да, каюта, – сотник смеялся до слез. – Чай, не радиорубка!
– Ну, насмешил, паря, – сквозь смех бросил Демьян. – Вот ведь, живут в лесу, молятся колесу…
«Про лес-то он правильно сказал, – подумал Миша. – Велимудр ведь из Нинеиной веси… последыш… как и Ермил. Так что и про колесо – почти что правда».
Рыжий на смех не обиделся – похоже, он вообще был не из обидчивых, – терпеливо ждал, пока все отсмеются.
– Ты про фигуры сказал? – Михайла, наконец, смог говорить. – Что за фигуры?
– Две – святые с крестами, в одеяниях долгих, один – конь, – важно уточнил подросток. – Букефал называется. Ну, был такой в древности царь Александр, так вот он…
– Да знаем мы про Македонского! А конь-то…
– Так там, на носу – и надпись. У кого – и сзади. А я по-гречески могу, меня отец Михаил покойный учил когда-то!
– Учил… – сотник задумался. – Постой. Как отец Михаил? Ты же с Ниениной веси?! Что, Нинея Всеславна так вот тебя спокойненько отпускала?
– Бабушка Нинея вообще меня не любила, – пожал плечами юный Велимудр. – Сказать по правде – терпеть не могла. Все охальником обзывала. Потому что веселый, и в разные страхи не верю. Она пыталась как-то – не вышло. Озлилась тогда, прогнала… Еще до того, как мор начался. И посейчас, как увидит – плюется.
«Ох, ничего себе! Слышали, сэр Майкл? Этот рыжий парнишка, похоже, утер нос велесовой Ведунье! Ну, сам – вряд ли, слишком уж юн. Скорее – это все-таки гены. Насмешник, весельчак… Такому разве что греческие боги по нраву придутся… или даже римские… Стоп, Михаил Андреевич! Отставить. Парнишка же про отца Михаила сказал!»
– Да-да учил, – дернулись рыжие вихры. – Немного, правда. И недолго. Но книжки дал – Новый Завет, псалтырь. Так я и выучился.
– Молодец, – Михайла одобрительно хмыкнул. – Так ты, может, всех ладей названия вспомнишь?
– А я их, господин сотник, и не забывал. Просто вы раньше не спрашивали!
Уел! Уел, черт рыжий!
– Ну, говори, говори уже.
– Значит, так…
Велька принялся загибать пальцы…