Сталинизм. Книга 2. Тотальная Родина. Александр Афанасьев
не хуже того же Ленина. С другой стороны, он понял и принял марксизм, причем хорошо понял хотя бы потому что был в состоянии это понять, вряд ли Сталин с его семинарским образованием и тюремными университетами так хорошо понимал марксизм. С третьей – он все же был русский, и видимо его это когда-то от чего-то останавливало.
По всей жизни Сырцова в революции заметно – он проводит политику отличную от ранней ленинской – но, кстати, вписывающуюся в позднюю. Он не пытается обострять, наоборот – пытается сглаживать. Входить в соглашения. Трагедия сталинской эпохи в том, что Сталин никогда не пытался сглаживать (может разве что с Гитлером). Он охотно и целенаправленно шел на конфликт, в его понимании врага надо было обязательно победить, а не договориться с ним. Он получил огромный опыт в 1917 году, опыт этот заключался в том, что все преследовали свои интересы, и ничего хорошего в итоге не вышло. Вся деятельность Сталина, вся его борьба – исходила из того что люди не должны думать о своих интересах и преследовать их – только общие, а общие это те которые поставила партия, то есть лично он, Сталин. Вся деятельность Сталина конца 20-х и все тридцатые – это нападение на разные группы интересов и их разгром, это военная, по сути, кампания. Сырцов же получил интересную и многообещающую кличку – красный кадет. То есть, оставаясь искренним коммунистом, он верил в то, что большинству или даже всем можно найти в обновленной России – СССР место и включить их в общее дело. Он верил не в разгром как Сталин, он верил в сотрудничество. Хотя и воевать мог – как он воевал с казачеством. Но опять таки –и в казачестве он выделял тех с кем еще можно сотрудничать, кого можно включить в общий проект – трудовое казачество. Сталин наоборот пытался вычистить страну от потенциальных врагов «до донышка».
Вероятно, Сырцов мог куда большего добиться в ленинском СССР – нежели в сталинском. Ведь Ленин в отличие от Сталина сделал совсем иные выводы из гражданской войны. Он ужаснулся. Ужаснулся тому, что увидел и понял. Поздний Ленин повторяет один в один выводы Струве – проблема не в политике, не в экономике – первоначальная проблема в культуре. И это Струве говорил до 1917 и до 1914 года – а что тогда говорить Ленину в 1921-22 годах? Бескомпромиссность, жестокость, злобность, пресловутый «ндрав» – это как раз наследие цивилизационной дикости низов и тех условий, в которых они существовали. И последние работы Ленина – они о преодолении этой дикости, причем Ленин предостерегает от форсированного движения вперед дикой, некультурной массы, предвидя каких они наломают дров и как дискредитируют революцию в целом. Понятно, что при Ленине такому культурному работнику как Сырцов нашлось бы приличное место и кто знает, чего бы он добился.
Сырцов примыкает к советской экономической школе Рыкова. Что это значит? Это значит, что он осознает ценность экономики самой по себе, а не как бесплатного приложения к классовой борьбе и политике. Тем самым он вдвойне опасен для Сталина. Он опасен, потому что его не обмануть враньем пятилеток, он прекрасно видит