Дорога в Рим. Бен Кейн
длинный овальный щит за поперечную ручку. В полном вооружении они не бились уже давно – с тех пор, как четыре года назад отгремел последний бой Забытого легиона. Вспомнив гибель Бренна, который тогда прикрывал их с Тарквинием бегство, Ромул нахмурился и виновато притих.
– Воевать приходилось? – спросил легионер.
Ответить юноша не успел – в спину уперся умбон щита.
– Вперед! – взревел оптион, тесня легионеров в сторону врага. – Первая шеренга слабеет!
Дюжина гладиусов – коротких римских мечей – с готовностью вскинулись вперед, щиты поднялись, загораживая бойцов так, что виднелись лишь сверкающие глаза в прорезях шлемов. В сомкнутом строю каждый защищал остальных: Тарквиний у правого плеча и разговорчивый легионер у левого прикрывали Ромула, он в свою очередь прикрывал их обоих, – потому-то стена из щитов и была так надежна. При всей злости на Тарквиния Ромул был уверен, что гаруспик не станет пренебрегать долгом.
Только сейчас Ромул заметил, как поредел римский строй. Солдат впереди вдруг рухнул на колени, и в образовавшийся просвет с боевым кличем прыгнул вражеский воин, застав юношу врасплох. Весь доспех противника состоял лишь из груботканой туники и фригийского шлема с закругленной макушкой, из оружия при нем был овальный щит с продольным ребром и ромфайя – странной формы меч с длинным изогнутым клинком. Фракийский пельтаст, с ужасом понял Ромул.
Не раздумывая, он прыгнул вперед, целя умбоном щита в лицо фракийцу; тот отбил атаку своим щитом, и несколько мгновений они обменивались ударами, пытаясь выиграть преимущество, – тщетно. Ромул тут же зауважал изогнутый фракийский меч, способный дотянуться до противника из-за щита и нанести серьезные увечья: сердце не отстучало и дюжины ударов, а Ромул уже чуть не лишился глаза и с трудом ушел от опасного удара в бицепс.
В ответ Ромулу удалось рассечь противнику правую руку, и он довольно ухмыльнулся – с такой раной, пусть и не смертельной, уж точно не погеройствуешь. Из пореза хлестала кровь, стекая к рукояти меча, фракиец после каждого выпада разражался проклятиями: его удары, как и удары Ромула, приходились лишь в щит противника. Вскоре фракиец уже морщился при каждом замахе – и юноша не стал терять время.
Выставив левую ногу и двинув щит вперед, он взмахнул гладиусом – меч прочертил в воздухе мощную дугу, угрожая снести пельтасту голову: тому оставалось или отбить удар, или лишиться правой половины лица. Железные клинки скрестились, высекая сноп искр, меч Ромула отклонил ромфайю к земле, и, когда фракиец застонал, Ромул понял, что победил: надо лишь не упустить миг, пока враг обезумел от боли. Тем же движением юноша прянул вперед, налегая на щит всем телом.
Пельтаст не сдержал натиска – потеряв опору под ногами, он попятился и упал, выронив меч. Ромул тут же навис над ним, занеся для удара правую руку и бросив на противника мимолетный взгляд – так глядит на жертву палач, успевающий заметить в ответ лишь расширяющиеся зрачки. Мгновенный удар гладиуса – и фракиец затих навсегда.
Рывком