Дорога в Рим. Бен Кейн
Фабиолу убедил не столько похотливый взгляд, сколько грубо брошенные слова – «Молчи, а то будет плохо»: чутье подсказало ей, что произносил он их не впервые. С тех пор, уверенная в истине, она лишь следила и выжидала, не сомневаясь, что час расплаты для Цезаря еще настанет.
Сейчас в Египте ему наверняка приходилось туго, однако Фабиола не желала ему немедленной гибели: смерть от рук чужеземных толп – вовсе не та триумфальная месть, которую она задумала. После Египта его поманят и другие войны – республиканская армия еще сильна в Африке и Испании. Фабиола же, вернувшись в Рим, получала редкую возможность готовить заговор к возвращению Цезаря и подбирать убийц. Недостатка в желающих не будет – стоит лишь сказать им, как некогда Бруту, что Цезарь лелеет мечту сделаться римским царем: от такой мысли даже самый мирный римский гражданин немедля вспыхивает ненавистью.
Дом Брута, правда, совершенно не подходил для заговоров, однако Фабиола положилась на богов – уж они-то помогут ей найти нужную опору.
Минула не одна неделя, прежде чем Фабиола отважилась выйти в город без Брута. С возвращением в Рим вновь ожил страх перед мстительным Сцеволой, и на улицах ее неминуемо охватывала паника. К тому же со временем ей понравилось хлопотать по дому – вести хозяйство, готовить пиры для друзей Брута, заниматься греческим языком со специально нанятым преподавателем. Она выучилась читать и писать, что лишь добавило ей уверенности, и жадно проглатывала все рукописи, которые могла найти. Теперь стало ясно, почему Йовина предпочитала неграмотных девиц: их проще держать в повиновении. Каждый вечер, возвращаясь домой усталым после долгого дня, Брут поражался ее вдумчивым вопросам о политике, истории и философии.
Доставив Марку Антонию – второму лицу в Риме после Цезаря – известие о затруднительном положении Цезаря в Александрии, Брут присоединился к Антонию и другим главным соратникам диктатора, управляющим сейчас Республикой. Облегчения не предвиделось: Рим переживал тяжкие времена. Пока Брут не привез вести из Египта, о Цезаре ничего не знали больше трех месяцев – римляне забеспокоились, выступления следовали одно за другим. Подстрекаемые рвущимися к власти политиками, нобили – в издевку над прежним указом Цезаря о частичной кассации задолженности – теперь требовали полного возмещения всех долгов, в которых успели погрязнуть. Кое-кто из недовольных даже переметнулся к республиканцам. К тому же в Италию вернулись сотни ветеранов Десятого легиона, самого любимого Цезарем, – деньги и земли, обещанные в вознаграждение за службу, им выдавать не спешили, и ветераны то и дело выходили на улицы требовать своего.
Марк Антоний, действуя, по обыкновению, жестко, ввел в город войска, чтобы разогнать зачинщиков, и вскоре на улицах уже лилась кровь. Как заявил Фабиоле Брут, это скорее напоминало расправу с мятежными галлами, чем обращение с гражданами Рима. Когда приверженцев Помпея удалось-таки успокоить и угроза республиканского восстания