Это Вам для брошюры, господин Бахманн!. Карл-Йоганн Вальгрен
страны в то время, потому что без злой воли властей предержащих и злой воли народа в моей стране ваша страна не могла бы совершить столько подтвержденных бесчисленными документами преступлений именно в этих соседних с нами, «братских» странах, это можно считать доказанным, написал я Бахманну. В формах, совершенно чуждых любой стране с минимальным чувством международного права, моя так называемая родина позволила оккупантам пользоваться своими железными дорогами, иногда это напоминало проезд королевского кортежа – толпы моих соотечественников ликующими криками приветствовали оккупационные войска на станциях, и в награду за это безвкусное ликование и моральную поддержку ваши земляки, Бахманн, кидали пачки сигарет моим тогдашним соотечественникам, можно сказать, моим дедушкам и бабушкам, и уезжали под аплодисменты, чтобы продолжать грабить соседние страны и убивать их жителей.
Никто даже и не стыдился, Бахманн, никто не стыдился подражать тому культу, которым вы окружили вашего диктатора, написал я Бахманну, многие даже подражали вашим приветствиям – с вытянутой вперед прямой рукой, более того, они вытягивали руку еще сильней, и рука была еще более прямой, чем у самых ретивых, самых фанатичных ваших подданных… жители соседних стран страдали, а у моего народа не находилось ничего им в утешение, кроме разве что презрительного смеха и плевков в их сторону, они смотрели на их страдания с хладнокровием палачей… какое непревзойденное свинство, не так ли, Бахманн? – написал я Бахманну. Я сам чувствую вину за это свинство, хотя меня в то время еще не существовало даже в замысле. Они не пошевельнули пальцем ради «братских» народов, за исключением разве что восточного нашего соседа… там у них были далекоидущие территориальные претензии, поэтому они приняли несколько тысяч детей беженцев… они охотнее всего направили бы их на принудительные работы, если бы только решились, но что касается наших западных соседей, особенно северо-западных, с которыми сорок лет назад они заключили союз, они предали их, и предали так подло, что я не нахожу слов.
И несмотря на все это, несмотря на все это, Бахманн, они никогда не упускают случая представить себя как героев, спасавших людей во время войны, они самым гротескным образом украшают себя павлиньими перьями – и вы знаете почему? Потому что во время войны нашлось два или три человека, посвятивших себя филантропии, причем мало того, что филантропия совершенно чужда этой стране, этого мало, Бахманн, власти делали все, что от них зависело, чтобы им помешать. Эти два или три человека, вам наверняка знакомы их имена, написал я Бахманну, не что иное, как исключение, лишь только подтверждающее не поддающееся перу презрение к человеческой личности в этой стране, – несколько порядочных людей, которые со своим совершенно нетипичным для этих градусов северной широты бескорыстием и человеколюбием, короче говоря, не лишенных нормальной человеческой совести, несколько порядочных людей, всего несколько, решили