Холодное солнце. Анита Шивакумаран
не Гуантанамо. И он всего лишь ребенок. Инстинкт подсказывает мне применить иной подход.
– А, – она улыбнулась. – Знаменитое чутье мистера Пателя…
Сержант почувствовал слабость. Ему нужна нормальная еда. И после – хорошая порция «Ино». А потом душ; он убил бы за возможность помыться… Патель сделал глубокий вдох. Желудок сжался.
– Позвольте мне попытаться.
Чандра задумалась на мгновение.
– Хорошо. Но если попытка провалится…
Мальчика привели обратно. Он выглядел старше своих четырнадцати лет, тем более что Патель привык к сытым британским детям. Этот юноша работал ради выживания. Он не был ни жестоким подростком, ни убийцей, ни насильником. И тем не менее что-то скрывал.
– Сынок, – обратился к мальчику Патель. Он инстинктивно понизил тон, вложив в голос отеческие нотки. – Я уверен, ты хороший парень. Ты усердно трудишься, чтобы выжить, и ты уважал мисс Мохан. Готов поспорить, твой шеф ценит тебя и хочет, чтобы ты поскорее вернулся в магазин, как только мы отпустим тебя. Для меня очевидно, что ты невиновен. – Он заглянул мальчику в глаза. – Но ты что-то скрываешь.
Подросток кивнул на свой индийский манер. Качнул головой. Так делали некоторые из родственников Пателя. Это могло значить и «да», и «нет», а иногда и все разом. Не важно, насколько простым был вопрос. Все зависело от их ответа после такого покачивания головой. Это что-то из индуизма. Правда сама по себе зависит от точки зрения, но материальные факты иллюзорны. Как постичь это британскому сознанию?
Патель, нахмурившись, попытался разжать зубы. Сложно было понять, воспринимает ли мальчик его английский. Он старался говорить на гуджарати Восточного Мидленда. В подражание отцу. Растягивая гласные, нараспев, как настоящий индиец.
Патель видел, как ходит вверх-вниз кадык на худой шее мальчика.
– Послушай, – сержант подался вперед. – Я знаю, что ты о чем-то недоговариваешь. Не бойся, расскажи нам. Это может быть важным. Помоги нам поймать убийцу.
Чандра затихла на соседнем стуле. Патель ждал.
Мальчик часто задышал. Полные ужаса глаза заметались с Чандры на Пателя.
– Сэр… Сарита-мадам. Я хожу к ней четыре года. Она всегда в джинсах, короткой футболке. Иностранная одежда. Высокие каблуки. Сегодня, на кровати, она выглядит чистой и святой. Вот так. – Он сомкнул ладони, его дыхание выровнялось.
Патель почувствовал, как скрутило внутренности.
– Красиво, сэр. Как богиня Лакшми. Я собирался звонить в полицию. Достал свой телефон. Глаза, полные слез, телефон заливает. Я вытираю телефон футболкой, смотрю на мадам. Вижу один край сари. – Мальчик поднял руку в плече и показал себе под мышку. – Он…
Он сказал что-то на диалекте, глядя на Чандру.
– Соскользнул, – подсказала она.
Мальчик кивнул.
– Я думаю, все эти полицейские приедут и посмотрят на нее. А ее мараппу си-скользнуло. Я не думаю. Кладу телефон в карман на футболке. Обычно я кладу телефон в задний карман. Осторожно, не трогаю мадам, поправляю сари, чтобы выглядело больше… как это?
Он