Кремль 2222. Коломна. Андрей Посняков
столь нервного и неуверенного в себе ратника.
– Откройте, – снизу, от ворот, донесся вдруг слабый тонкий голос. – Пустите меня… Пожалуйста, пустите… я очень замерз.
– А ты кто вообще-то? – гаркнул Сгон. – Откуда взялся и как сюда пришел?
– Я – Колко, отец мой торговец, маркитант. На нас напали нео, ограбили, убили… я бежал… и вот. Идти больше не могу – помогите!
Снизу донесся жалобный плач.
– Пацан, – Ратибор покачал головой. – Судя по голосу – малолетка. Маркитант, говорит… И как только в трясине не сгинул? Ой, не нравится мне все это!
– И мне не нравится, – поддержал приятеля увалень. – Это что же он – больше двадцати верст прошел? Да еще болотами?
– В колокол бить предлагаете? – старшой сглотнул слюну. – А коли и правда – пацан?
Все мысли Сгона сейчас читались Ратом запросто: старший караульщик просто боялся насмешек, вот и осторожничал, сомневался. С другой стороны – и правильно – мало ли что? По «наставлению» караульной службы вообще не полагалось никому постороннему ворота открывать, а уж утром разводящий решил бы.
Вспомнив, Сгон просиял лицом, не хуже уныло блестевшего над Маринкиной башнею месяца: вот, оказывается, бывает и от «наставления» польза.
Свесившись с башни, десятник громко прокричал:
– До рассвета жди. Там посмотрим.
Вновь послышались рыдания…
– Мне б попить… ну, пожалуйста… помру ведь…
– Может, флягу ему бросить? – Легоша потянулся к поясу.
– Не жалко фляги? – тут же хмыкнул Сгон.
– Жалко. Так и парня этого жалко.
– Ну… тогда на веревке баклажку спусти…
И то дело.
Связав тоненькую бечевку из валявшихся в углу обрывков (ими обычно перевязывали пучки стрел), Легоша опустил вниз личную фляжку с водой, просунув ее через ограждавшую всю караульную (или колокольную) площадку надежную кованую решетку. Дождался, когда неведомый отрок напьется и потянул веревку обратно… только…
Никто даже понять толком ничего не успел.
Вместо фляжки на конце бечевы оказалась вдруг бурая болотная гадюка! Отвратительная ядовитая тварь, блестящая кожа которой сверкнула рыжим огнем в свете горящей внизу, в каморке отдыхающей смены, свечки.
Не эта б оставленная – забытая – свечка, так и не увидели бы гадину, не сообразили.
– Змея!!! – истошно закричав, Легоша бросил гадюку на пол и тотчас же раздавил ее сапожищем.
– Будите всех! – бросившись к колоколу, быстро распорядился Сгон.
Басовитый колокольный гул разбудил все башни – от Пятницких ворот до Маринкиной. За зубцами, в бойницах, вспыхнули факелы, на боевых площадках забегали воины…
– О, Великий Био! Это еще что?
Бросив колокольные веревки, Сгон посмотрел в ночь… вдруг взорвавшуюся сотней огней. Они были внизу и у Пятницкой башни – многочисленные бегающие светлячки, – факелы в мощных волосатых лапах.
– Дикари!