Демонизация. Александра Ильина
началась их экскурсия по школе. Девушки показывали и рассказывали ей, где что находится, проведя по всем закоулкам. Наконец все вместе подошли к неприметной двери позади женской раздевалки, находящейся около спортзала.
– А здесь – наше тайное место, – Огава указала на закрытую дверь. – Эта комната – наш штаб. Здесь мы собираемся, чтобы обсудить что-то важное, не предназначенное для посторонних ушей. Хочешь посмотреть, что внутри? И учти: это все – большой секрет, о котором ты не должна никому рассказывать. Иначе ты злоупотребишь нашим доверием и предашь нас.
Глаза Идзуми радостно вспыхнули. Если экскурсия по школе могла быть просто элементом вежливости, поскольку она была новенькой, то показать секретное место – это уже предпосылка к дружбе! Именно этого так хотелось новенькой ученице – подружиться. Она так усиленно закивала, что даже не заметила, как Огава заговорщически подмигнула подругам, стоявшим позади Идзуми, и приготовилась открыть дверь, взявшись за ручку.
Сакаки и Нода подошли к девушке и положили руки ей на плечи.
– То, что ты сейчас увидишь, должно остаться между нами. Если ты кому-то проболтаешься – пеняй на себя, – сказала Сакаки тоном, который не понравился Идзуми, но тем не менее она послушно кивнула.
Выждав, Огава резко распахнула дверь и отошла, а Нода и Сакаки быстро втолкнули Идзуми в комнату. Девушка влетела прямиком в хранящиеся в чулане – а это именно он и был – швабры и ведра для уборки школы.
Все произошло так быстро, что Идзуми не успела и глазом моргнуть, как дверь закрылась и она оказалась в полной темноте. К ое-как отбившись от швабры, она бросилась туда, где должен быть дверной проем, и принялась стучать, кричать и просить выпустить ее. В ответ слышала лишь заливистый смех девушек, которые радовались тому как ловко смогли заманить ее в ловушку.
Наконец кто-то подошел вплотную к двери и произнес:
– Вот и сиди там, уродливая айноко[3]. Неужели ты думаешь, я этого не заметила еще в нашу первую встречу? Тебе не место среди нас, – услышала Идзуми полный презрения голос Огавы.
Эти слова полоснули ножом по сердцу Идзуми. Снаружи снова раздался смех, а потом звук удаляющихся шагов. Наконец все стихло, и девушка осталась наедине с темнотой.
Идзуми сползла по двери на пол и заплакала. Какой же она была дурой! Неужели она серьезно поверила, что никто не заметит ее нетипичной для японки внешности? Слишком большие глаза, светло-каштановые волосы, полные, но аккуратные губы, немного смуглый оттенок кожи. Она взяла все самое лучшее от смешения японской и американской крови и была настоящей красавицей, но для чистокровных японцев она всегда была и будет хафу[4].
Конечно, она встречалась с таким отношением и в Токио, но редко. В столице люди уже привыкли ко многому и были более толерантны, чем здесь, на периферии. Именно поэтому Идзуми так боялась этого переезда, ведь прекрасно знала о том, как большинство японцев относятся к тем, кто не похож на них. Удивительно, но родителей девушки подобный факт нисколько
Айноко – человек, один из родителей которого, как правило, не японец. Самый ранний термин, обозначающий полукровку, сегодня рассматривается как оскорбление и является синонимом к слову «выродок».
Хафу – японское определение, обозначающее людей полуяпонского происхождения, то есть имеющих одного родителя не японца.