Блик. Рейвен Кеннеди
холодной земли, как снег, падающий и накрывающий каждый дюйм. Я уже слышу, как они будут сплетничать и перешептываться, когда новости обрушатся на королевство подобно мокрому снегу.
Рассказы о моей опаловой короне будут истолкованы как символ, возгоревшийся в помпезной зале, дворцовый колокол возвестит о начале правления нового монарха, и все перестанут преклонять колени перед Золотым Царем.
Я его заморожу, покрою льдом. Я заставлю Тиндалла пожалеть о решении на мне жениться.
Уголки моих бледных губ трогает редкая улыбка.
Я – царица Малина Кольер Мидас, и я рождена, чтобы править.
Глава 12
Меня принуждают на протяжении целого дня ехать в карете одной, и это можно счесть своего рода наказанием, беззвучным напоминанием о моем положении изгоя. Но, думаю, в одиночестве есть и преимущества.
Оторванность от остального предполагает защищенность, но вместе с тем в ней таится и опасность. Та, которая исходит от тебя самого.
Для меня, разумеется, опасность – это воспоминания.
Долго тянущиеся часы предоставляют много времени на размышления. Когда рядом никого нет, ничто не отвлекает, звучат лишь слова, сказанные моим внутренним голосом. Этим воспоминаниям некуда деться, ведь я беззащитна и предоставлена самой себе и своему отравляющему обществу.
А потому я вспоминаю прошлое. Хотя и не хочу этого.
– Сколько монет, девочка?
Я прячу свои мокрые руки шестилетней девчушки за спину и стискиваю пальцы.
Мужчина раздраженно, устало смотрит на меня, изо рта у него торчит трубка, из которой поднимается голубой дым.
Он щелкает пальцами. Мы стоим на рыночной площади под навесом в красную полоску, и Закиру не нравится тут со мной задерживаться. Если его поймают на эксплуатации детей, у него будет бездна проблем.
Дождь стекает с парусинового навеса, как струйки слюны, свисающие с оскаленных пастей диких собак, бесчинствующих в городе. Целый день не переставая идет мелкий дождь.
Волосы у меня мокрые, отчего кажутся темнее, чем есть на самом деле, не блестят, и колтуны не спрячешь. Хотя бы джутовая ткань моего платья не дает мне совсем озябнуть, вот только я все равно чувствую себя мокрой крысой.
Когда взгляд Закира темнеет, я быстро вытаскиваю из-за спины руку и нехотя разжимаю пальцы.
Он смотрит на подношение, лежащее на моей ладони, и прикусывает задними зубами трубку.
– Два медяка? За целый день ты получила только два чертовых медяка? – рявкает он.
Услышав его тон, я начинаю дрожать. Не люблю его злить.
Он хватает монеты и запихивает их в карман. Вытащив изо рта трубку, сплевывает мне под ноги, однако я уже привыкла к такому и больше не кривлюсь.
– Тебе всего-то и нужно, что стоять здесь, – огрызается он и, разочарованно глядя на меня, качает головой.
Даже спустя столько месяцев, что я с ним провела, его акцент слишком резкий для меня. Некоторые дети за спиной обзывают его Жабой, потому что он всегда