Альпийская крепость. Богдан Сушинский
большая часть пассажиров, более шестидесяти человек, спаслась[15].
– Но вы, следует полагать, не были в их числе?
– Я был в комиссии по расследованию катастрофы. Причем подключили меня в тот момент, когда расследование уже зашло в тупик. Гредера спас от суда, а возможно, и от казни, сам Гитлер, не желавший, чтобы этого офицера представили ему и всему миру в виде козла отпущения.
– И чем же руководствовался фюрер? Какими-то особыми заслугами Гредера?
– Ни о каких былых заслугах речи не велось. Их попросту не было. Здесь дело в ином. Гитлер желал знать имена настоящих виновников взрыва на дирижабле, знать его политическую, экономическую, национал-сионистскую и прочие подоплеки.
– Следует понимать так, что фюрер спасал Гредера вопреки вашему стремлению во что бы то ни стало предать его суду?
– К сожалению, меня подключили к расследованию уже после того, как фюрер отказался от этого ритуального жертвоприношения.
Софи молча кивнула головой, давая понять, что теперь кое-что прояснилось.
Посидев еще с минуту в кресле, она поднялась и пошла к себе на второй этаж, попросив ординарца позвать ее, когда появится штандартенфюрер Гредер.
8
Это был тот редкий случай, когда, собрав у себя в рейхсканцелярии нескольких высших руководителей империи, Гитлер не стремился сходу завести себя, завладеть вниманием и душами подчиненных, довести их и себя до некоего ораторско-философского исступления. Он медленно, с неуверенностью человека, лишь недавно оправившегося после тяжелейшего инсульта, прохаживался у своего стола, и, казалось, занят был только тем, что прислушивался к старческому шарканью своих шагов.
– Ситуация складывается таким образом, – наконец заговорил он, не отрывая взгляда от пола и не останавливаясь, – что в конце концов мы все же будем побеждены. Да, как бы мы ни старались скрыть эту правду жизни от самих себя, в этой войне мы потерпим поражение. Теперь это уже очевидно.
«Хорошо, что фюрер не пригласил на это совещание Геббельса, – с грустью подумал Скорцени, – тот наверняка бросился бы уверять его, что доблестные германские войска остановят вражеские полчища у стен столицы, а бывшие западные союзники русских согласятся на сепаратные переговоры, и все такое прочее…».
Как и все присутствовавшие, обер-диверсант рейха понимал, что наконец-то он настал, этот «день великого прозрения», когда фюрер, прежде всего сам фюрер, вынужден взглянуть в глаза правде жизни и принять решение: как быть дальше.
– Вы уже знаете, вести переговоры о перемирии Черчилль отказался, – голос Гитлера был по-старчески ворчливым и неровным, при том, что говорил он в нос, по-гайморитному гундося. – Да, теперь мы уже окончательно можем сказать себе и всему миру, что именно Англия, ее руководство, будут нести перед миром всю ответственность перед будущими поколениями за разгром Западной Европы, за гибель западноевропейской
Подробнее об этой катастрофе читайте в романе «Река убиенных».