Золото Роммеля. Богдан Сушинский
и эмоций. – Но считайте, что разрешение вы получили.
«Квартирой Фройнштаг» они называли обиталище, в которое Скорцени впервые поселил свою любовницу, унтерштурмфюрера Лилию Фройнштаг, когда она только появилась в Берлине. Это была одна из секретных квартир отдела диверсий СД, которую они использовали в крайне редких случаях – когда нужно было «отдышаться» одному из агентов или провести тайную встречу.
– Кстати, как там поживает еще один хранитель сокровищ Роммеля, недавно произведенный в новый чин? Имею в виду полковника Крона?
Замешательство Родля продолжалось недолго. Он давно взял в свои руки опеку надо всеми, кто так или иначе оказался причастным к «африканскому кладу». И постепенно Скорцени с удивлением открывал в нем гениального организатора всевозможных акций «по устрашению и исчезновению». Родль умел делать это, привлекая агентов Скорцени, но так, что при этом и сам он, и шеф оставались в тени. В то время как «лишние люди» исчезали совершенно естественным образом, безо всякой огласки.
– Стало известно, что на днях Крон побывал на встрече с фельдмаршалом Роммелем.
– Напрасно вы иронизируете, адъютант. Как известно, Лис Пустыни всегда был гостеприимным хозяином.
– Особенно, когда приглашал господина Крона. Ибо его гостеприимство, как надеется Роммель, будет оплачено из корсиканских тайников.
– То есть хотите сказать, что на барона фон Шмидта Роммель не рассчитывает?
– Но ведь и мы с вами, господин штурмбаннфюрер, вряд ли станем рассчитывать на услуги Крона.
– Как не станем мириться с тем, что полковник и впредь будет путаться у нас под ногами, дьявол меня расстреляй. Да к тому же пользоваться покровительством влиятельного полководца.
Их взгляды встретились лишь на какое-то мгновение. Но этого было достаточно, чтобы Родль воспринял слова шефа как приказ убрать полковника. В таких случаях Скорцени всегда недоговаривал, чтобы при необходимости сделать удивленный вид и, избежав каких-либо обвинений, спросить у того же адъютанта: «А кто, собственно, приказывал? Как вы могли решиться на такое?!»
Но Родль не роптал. Он понимал: такова уж судьба всякого адъютанта, тем более если ему выпало быть адъютантом «первого диверсанта рейха».
– Может, поручить это самому Шмидту? Или, точнее, предоставить такую возможность? Он ведь человек неглупый: зачем ему конкурент?
– Барон не пойдет на это. Да и к чему усложнять? Другое дело, что Шмидт должен одним из первых узнавать об исчезновении очередного офицера, посвященного в тайну корсиканского клада.
– Что, конечно же, будет производить на него неизгладимое впечатление, – согласился гауптштурмфюрер Родль.
17
Проснувшись в своем номере отеля, Шмидт приподнялся на локте и какое-то время всматривался в окно, занавешенное пеленой осеннего тумана, щедро замешанного на удушливом берлинском смоге. Всю ночь ему снилось, что он плывет на корабле, том самом, что увозил африканские сокровища фельдмаршала; поэтому даже теперь, проснувшись,