Батарея. Богдан Сушинский
плацдарм»?
– Если мы высаживались на болотистый румынский мыс и умудрились продержаться на нем целый месяц; и это – на чужой земле, на вражеской территории… То кто способен помешать нам высадить ночной десант у стен Аккерманской крепости и овладеть ею?
– Но эта крепость расположена далеко от нашего дивизиона. На ином, на западном направлении, и вообще черти где, – Кречет произносил все это негромко, монотонно, тем не менее в голосе его проскальзывали нотки явного раздражения.
– «Румынский плацдарм», помнится, тоже был на ином направлении, – с тем же спокойствием напомнил ему Гродов. – И ничего… Флотилии нашей на Днестровском лимане, правда, нет, однако дальнобойную артиллерийскую поддержку можно осуществлять и с левого берега.
– Это ты уже официально обращаешься ко мне, как к непосредственному командиру? Ты хочешь, чтобы я подтрибунально снял весь гарнизон батарейного укрепрайона и бросил под стены захваченной врагом крепости? Так это, слава богу, не в моей власти. К тому же лично я подобными бредовыми авантюрами вообще, в принципе не увлекаюсь.
– Извините, товарищ майор, всего лишь хотел знать ваше мнение.
– Не ври, Гродов! Подтрибунально не ври! Ты хотел выведать, не стану ли я возражать против того, чтобы тебя снова сняли с командования батареей и назначили во главе какого-нибудь десантного батальона или полка.
– Но теперь-то я понимаю, что возражать вы не станете, – улыбнулся в трубку Гродов.
Идея «крепостного рейда» возникла у комбата еще в то время, когда, возвращаясь с берегов Дуная, он впервые оказался в Аккермане. Водитель попросил тогда полтора часа передышки, чтобы сменить колесо, немного подремонтировать машину и заправить ее. Но и без этой «оказии» капитан третьего ранга Ломов, который был старшим небольшой колонны контрразведки Дунайской флотилии, намеревался показать легендарному коменданту «румынского плацдарма» старинную крепость, возведенную несколько сотен лет назад на берегу широкого лимана. Причем восхищен он был даже не тем, что капитан со своим батальоном сумел почти целый месяц продержаться на плацдарме, созданном на вражеской территории, а тем, как он вел себя на румынском берегу, с какой уверенностью давал «мамалыжникам» понять, кто чего на самом деле стоит.
После возвращения комбата с румынского берега Ломов так и сказал ему:
«Ты первый наглядно объяснил румынешти, кто такие советские моряки и чего стоит морская пехота нашей флотилии. Слух даже пошел, что Антонеску объявил тебя „первым врагом Румынии после Сталина“, да к тому же своим личным врагом».
«Ну это уже явная выдумка. Хотя и почетно», – со снисходительной улыбкой возразил тогда Дмитрий.
«Не спорю, может, и выдумка, но что-то в ней все-таки есть… Я бы даже уточнил, что не просто выдумка, а солдатская молва, причем очень важная для поднятия нашего армейского духа, поскольку зарождалась она на самой что ни на есть передовой, имея на то все основания. Во всяком случае, именно с тебя морских пехотинцев стали называть