Ветер богов. Богдан Сушинский
слишком прямолинейны, Кейтель, – холодно скаламбурил фюрер. – Вы и ваши штабисты продолжаете мыслить примитивными шаблонами обычной банальной войны. Но эта, нынешняя, война не вписывается в учебники для нерадивых курсантов кадетских училищ. Поймете вы это наконец, фельдмаршал?! Я, например, предвижу, что союзники нагло попрут через самый широкий участок пролива. Чтобы высадиться в Нормандии, в которой, в случае неудачного для них развития событий, легче будет закрепиться и можно довольно долго удерживать плацдармы.
Кейтель снял пенсне, растерянно протер стекла и, водрузив его на переносицу, уставился на фюрера.
– Очевидно, вы владеете такими данными разведки, какими не владеют офицеры моего штаба, – сухо, с чопорностью классного учителя проговорил он. – Тогда я готов пересмотреть свои взгляды на ситуацию.
– Я владею тем же, чем владеете вы, фельдмаршал! И не более того. Но, в отличие от вас, я еще владею интуицией. То есть тем, чего напрочь лишены вы… извините, – слишком запоздало добавил фюрер. Кейтель все же оставался одним из немногих генералов, с которыми фюрер не решался вести себя сколь-нибудь вызывающе. – Да, фельдмаршал, да, интуицией!
– Признаю: ваша интуиция, мой фюрер, не раз оказывала нам огромную услугу, – стушевался начальник штаба, не ожидая, что беседа может завершиться в столь острой форме и на таких тонах.
…И вот сейчас продолжение. В более спокойном тоне, но тем не менее Кейтель чувствовал, что фюрер все еще настроен весьма скептически и по отношению к дате высадки, и по отношению к выбору виконтом Монтгомери Аламейнских плацдармов.
– Где сейчас фельдмаршал Рундштедт?
– В настоящее время, – задумался Кейтель, – должен находиться в своей ставке, если только…
– Так вызовите его сюда, фельдмаршал, вызовите, – прервал его объяснения фюрер. – Что мы гадаем, находясь в тысяче километрах от Западного фронта и забыв о существовании его командующего?
18
Генерал Семенов так и не смог понять, то ли их визит – его и подполковника Имоти – в отдел контрразведки Квантунской армии оказался совершенно неожиданным для следователя, который занимался делом красной террористки Лукиной, то ли все, что он увидел, – было именно на него и рассчитано. Дабы главнокомандующий Вооруженными силами Дальнего Востока не усомнился в том, что террористка, столь бездарно покушавшаяся на него, действительно была подослана НКВД.
Войдя в камеру, он увидел, что на покрытой циновками тахте сидит совершенно обезумевшая женщина с выпученными невидящими глазами. Распухшее посеревшее лицо ее было окаймлено слипшимися кроваво-потными космами волос, платье истерзано, вся грудь испещрена кровоподтеками, и запах… запах в этой следственной келье стоял такой, словно несколько минут назад здесь одновременно занимались сексом по крайней мере сто беснующихся пар.
– Совершенно верно, – вычитал его вопрошающий взгляд подполковник, брезгливо осматривая террористку, в которой