Странники войны. Богдан Сушинский
с явной подозрительностью в тоне добавил обер-лейтенант.
– Потому что воспитывался у немцев, когда-то давно поселившихся в России. Затем учился в институте. Готовился стать учителем немецкого.
– И все же… – заколебался офицер. – Ты свободно говоришь по-немецки. Почти без акцента.
– Я уже все объяснил, господин обер-лейтенант, – сдержанно напомнил ему Беркут. Он ведь выпрашивал у этого палача не жизнь, а пулю. Всего лишь пулю, полузасыпанным стоя посреди могилы, на груде тел своих собратьев.
Тем временем другие собратья, которым выпало быть могильщиками, трудились вовсю. В своем старании они не щадили даже его: глина сыпалась на голову, на грудь и спину.
«Куда они так торопятся? – резко оглянулся на них Беркут. – Боятся? Считают: чем скорее засыплют могилу, тем скорее похоронят меня, пусть даже живьем… тем больше шансов вернуться в лагерь? Логика могильщиков!»
– Было бы куда лучше, если бы вы признались, что являетесь разведчиком, – как бы про себя размышляя вслух, молвил обер-лейтенант.
«Ему нужен повод, – уловил его мысль Беркут. – Хоть какой-то повод для того, чтобы вытащить меня отсюда».
– Ну так не поверьте мне. Предположите, что перед вами скрывавшийся в лагере разведчик.
8
Гольвег исчез за дверью, а два диверсанта продолжали стоять, опершись руками о стол, и молча смотреть друг на друга: один решительно и воинственно, другой – заискивающе виновато. Кондаков словно хотел разжалобить Скорцени. Словно извинялся, что не способен вознестись до уровня «СС-командос», к которому стремился поднять своих фридентальских курсантов первый диверсант рейха.
– Курс вашей общей подготовки завершен, лейтенант. Оставшиеся десять дней мы будем готовить вас отдельно. По специальной программе, рассчитанной исключительно на выполнение операции «Кровавый Коба». Я не понял: вам что, не нравится название операции?
– Почему же… «Кровавый Коба». Это каждому понятно.
– Вот именно: каждому, – решительно подтвердил Скорцени. Не будь этот лейтенант знакомцем механика Сталина, Скорцени тотчас же изменил бы свой выбор. Лагерник – он и есть лагерник. – Ваша задача – совершить возмездие. Потом, в течение двух недель, Москва и ее окрестности, вся Россия будет отдана вам на откуп. Живите, наслаждайтесь, предавайте суду – и сами же исполняйте приговор…
– Нас отправится двое? – Как Скорцени и предполагал, на «двухнедельные московские радости» у Кондакова фантазии уже не хватило.
– Кажется, вы ничего не имеете против Меринова? Вы сработались с ним, мы это заметили.
– Нетруслив. Уголовником стал уже в сибирской ссылке…
– Зато нож и фомку пускает в ход, не задумываясь. В этом, согласитесь, есть свои преимущества. К тому же воровская жизнь приучила его скрываться, добывать харч, словом, выживать в любых условиях. Но… вы слышите меня, лейтенант Кондаков, если почувствуете, что бывший уголовник начинает колебаться, если у вас появится хоть малейшее подозрение… Немедленно