Слепой секундант. Дарья Плещеева
а не той дряни, что продали в деревне.
На овес жаловался Тимошка. Зимой лучше было бы давать коням хотя бы по два фунта в день, но купленный оказался безобразен: с крысиным дерьмом пополам. Тимошка умел, пробуя зерно на вкус, определить его недостатки. Отдает селедкой – плохо, подмешалась головня, и если лошадь много ее сжует, может заболеть. И медовый запах – плохой знак, и полынный, и сладкий вкус – хорошее овсяное зерно само по себе чуть горьковато. Деревенский овес был помороженный, крестьяне думали, что молодому кучеру можно и такой подсунуть, а то, что покупателя потеряют, им в голову не пришло.
Сенной рынок славился царством всякого жулья, мелкого и крупного. Даже построенная иждивением купца Саввы Яковлева большая каменная церковь Успения Пресвятой Богородицы, она же – Спас на Сенной, – кишмя кишела ворьем. Порядка на рынке было мало – крестьяне, привозившие сено, дрова и прочий немудреный товар, становились с возами как попало; случалось, за ночь вырастали какие-то сараи и шалаши; были и дома с лавками, окаймлявшие площадь. На особом месте били кнутом или плетьми за воровство и мошенничество, это зрелище у местного люда почиталось за развлечение.
Оставив возок у церкви под присмотром Еремея, Тимошка отважно углубился в ряды. Еремей научил его держать деньги за щекой, и была надежда, что он притащит мешок порядочного овса.
Озирая окрестности, Еремей рассказывал питомцу, что любопытного видит, и вдруг замолчал.
– Что такое? – спросил Андрей.
– Фофаня наш… вот только что был и сгинул…
Закрыв дверцу возка, Еремей полез на Тимошкино место и встал там, держась рукой за крышу. Потом соскочил и доложил:
– Он там с бабой.
– С Матреной Никитишной? – усмехнулся Андрей, запомнивший артистическое Фофанино вранье.
– Черт его душу ведает… Баба еще молодая, сорока не будет… – Еремей опять полез наверх, но очень скоро соскочил, – Баба-то – зверь! – весело доложил он. – Фофаньку-то нашего за ворот куда-то потащила! А он упирается!
– Черт, где Тимошка запропал?!
– Я погляжу сверху, куда раба Божия поволокли. Как только Тимошка будет с овсом – тут же побегу вызволять! – Еремей понял, что оставаться одному на таком бойком месте Андрей опасался.
Дальше все сложилось на редкость удачно. Еремей высмотрел, как Фофаню запихивают в возок и что бедный вор, попытавшись вывернуться, но получив хороший тычок под дых, поневоле покорился своей участи. Не успел Андрей приказать дядьке, чтобы все ж бежал на выручку, как появился Тимошка с мешком на плече.
– Так что ж? – спросил Тимошка. – Сейчас и вызволим! Садись, дядя Еремей, ко мне, показывай, куда этого грешника повезли?
Фофаню увозили по Садовой, прочь из города. Тимошка погнал коней следом. Тут-то и выявилось еще одно его умение, ведь готовили его в кучера большого экипажа, с запряжкой шестериком, и учили, как себя вести в особых обстоятельствах. К таким обстоятельствам