Сказки дочки Бабы-Яги. Жанна Коробкина
>
То Лихо одноглазое с Лешим-батюшкой в гости к матушке-Яге пожалуют, то Кощеюшка с Горынычем нагрянут, то Кикимора заглянет ночку с Бабой-Ягой с глазу на глаз скоротать. Вот и пришлось сызмальства привыкать.
А дочки-то у Бабы-Яги завсегда распрекрасные да распремудрые урождались. Да и как тут распремудрой не стать, когда Лихо через день в дом заглядывает.
Что говоришь-то? Сказки такой не припомнишь, чтобы про Бабу-Ягу да про дочку её, Жучку-Юлу.
Как же её припомнить, когда не рассказывал никто? То-то и оно, что никак.
Вот и решила я о своих приключениях порассказать. Кто послушал, как водится в сказке порядочной, молодец, ну, а кто услышал, тому пряничек волшебный.
На крыльце
Жучка-Юла, дочка Бабы-Яги, сидела на крыльце своей избушки. Из волшебных глаз её катились крупные, солёные капли, и, оставляя мокрый след на щеках, впитывались в платье. Страхи, прирученные девой сказочной, от такого оборота сами себя поиспугались, за углами да по щелям попрятались и носу не кажут. А уж если даже на самих страхов страх напал, так уж больше никто и вовсе не пытался к Жучке-Юле пробраться ни по делу важному, ни по пустякам каким.
И постепенно замерло все вокруг, притаилось в ожидании.
Давно привыкли домочадцы, что Жучка-Юла может и гаркнуть не по-девичьи, и юлой закрутиться-завертеться, и заколдовать, бывало, а то даже и порыдать, но вот чтобы так…
А Жучка-Юла не видела ничего и не слышала: ни шум-гама, ни тишины многозначительной. И думала она о том, что вроде бы все у неё складывается, да при этом не склеивается. То ли туча грозная от неё солнце закрывает, то ли камень неподъёмный на душе разлёгся, то ли кандалами все тело опутано. И то ли света ей мало, то ли дышать тяжело, то ли идти некуда.
Вот уже и знания премудрые не помогают, и предметы волшебные не подсказывают, как такой недуг извести, где силы взять, да откуда свет в свою жизнь принести.
Закрыла Ягина дочка глаза и не знает уже, есть ли разница, открытыми их держать иль нет. Прислушалась тогда Жучка-Юла к тишине вокруг, и показалось ей, будто шепнул кто-то: «Сила внутри».
«Внутри чего, интересно, – подумалось ей. – Вот бы ещё проводил кто».
Она открыла глаза и посмотрела вниз. Длинная лестница, начинаясь прямо перед ней, уводила глубоко вниз, в кромешную тьму.
«Интересно, и откуда это всё тут образовалось?» – вяло подумалось ей.
– Я провожу, – без предисловий сообщил шёпот.
– Кто ты? – спросила Юла.
– Узнаешь, – был ответ.
«Придётся идти, когда ещё пред тобой такую каверну разворотят», – все так же лениво подумалось ей.
Долго ли, коротко ли, да наступил момент, когда покинутый мир напоминало только светлое пятно над головой. И впору бы испугаться, да вот только страхи-то все наверху остались, по углам да по щелям попрятавшиеся. И Жучка-Юла все шла и шла, спускаясь в глубокий-преглубокий колодец по длинной спиральной лестнице. Спроси её, зачем она идёт и что ищет, что бы она ответила? А и нечего ей ответить было бы. Только странный шёпот напоминал: «Не медли».
Ступени под ногами утонули в темноте, и в какой-то миг вдруг закончились. Жучка-Юла, поддавшись монотонности долгого спуска, пропустила этот момент. Она падала. Это было неспешное падение в темноте и пустоте. Вспомнилась маленькая девочка, засунувшая банку в какой-то шкаф в схожем падении. Но шкафов не было, и банки мимо не пролетали. Она позволила себе ухмыльнуться.
Внезапно падение замедлилось, и Юла довольно плавно приземлилась на что-то твёрдое и холодное. «Камень», – мелькнуло в голове.
Немного придя в себя, если туда вообще можно прийти в таком месте, Жучка попробовала оглядеться: темень, хоть глаз коли, да только глаза жалко.
И вот прямо перед ней зажглись два тусклых факела. Ну, показалось ей так после темени-то такой. Присмотрелась – ан нет, не факелы – глаза, глазищи, чего уж там. Посмотрела ещё раз вокруг: везде глаза. И вот тут-то нет, не страх, ужас смертный сковал все её существо, и казалось, навсегда пригвоздил к этому ледяному камню и к этому месту. Липкой тенью стоял он за спиной, опутывал своей паутиной, отравлял своим ядом.
Уже коченели мышцы и слабел разум, когда несколько голосов прошептали: «Держись».
Шёпот придал силы, позволил скинуть оцепенение и вглядеться в окружающую глазастую тьму. Глаза-то, оказывается, не сами по себе пред ней размещались, а на головах огромных существ, невиданных досель. Дальше и туловище присутствовало, только разглядеть всю картину целиком не было ну ни малейшей возможности.
Чтобы чем-то заняться, решила Жучка-Юла глаза посчитать. Четырнадцать получилось. Причём одна пара глаз была выше и тусклее остальных. Выходило так, что если здесь не все законы земные понарушились, то чудищ должно было семь штук быть.
– Да, здесь нас семеро, – сказал один голос. Он звучал глухо, как будто слова давались ему с трудом.
– Мы – твои узники, – продолжил другой.
– Мы ждали тебя, – проговорил