Песок пирога. Олег Николаевич Жилкин
дыру в корпусе и языки пламени, вырывающиеся из его чрева. Тут до меня дошло, что самолет рано или поздно рухнет и мы сгорим заживо. Мы выскочили на остановке из поезда и бросились бежать. Раздался взрыв, я посмотрел в небо, и среди окутавшего его дыма разглядел приближающие к земле на огромной скорости обуглившиеся фрагменты «железной птицы». Мне удалось избежать попадания под обрушившийся на землю ливень из обломков, но родственников моих накрыло. Через какое-то время я вернулся на место, чтобы предпринять попутку найти их и оказать помощь. Вместо дымящихся обломков и груды мертвых тел я обнаружил бойко торговавший продукцией самодеятельный рынок на тележках, и на мои вопросы никто из продавцов не был в состоянии ответить ничего вразумительного. Наконец, я заметил вдали фрагмент непотушенного пожара и стал громко требовать от окружающих объяснить причины всего происходящего. Только теперь до меня осторожно стали доводить информацию о том, что власти, во избежание паники, решили сделать вид, будто ничего не произошло, а тела свезли в ближайшую больницу, куда меня обещали немедленно доставить.
В больнице, к своей радости, я обнаружил уцелевших родственников, которые отделались незначительными ссадинами и царапинами. Надо сказать, что в реальности, все эти близкие мне люди уже умерли, но в моем сне сознание приготовило для них более счастливое развитие сюжета.
Проснувшись, я вспомнил, что вчера был день рождения старшей дочери. Я заглянул в холодильник и обнаружил в нем торт, который именинница есть не стала, а предпочла ему поход с другом на только что открывшееся в преддверии Хэллоуина шоу: «Дом с привидениями». Там же, в холодильнике, замаринованные в банках, стояли стоившие мне левого глаза грибы из Орегонского леса.
Глава 2. Кот принес мышь.
Какое-то давно забытое чувство своей оставленности нахлынуло, словно из детства, невыплаканной волной слез, совершенно неожиданно прорвавшихся, неуместно, но, в то же время, таких горячих, как будто только что пережил разлуку, только непонятно с кем. Кому адресовалось это чувство: к забывшей меня матери, к уехавшей в долгую командировку жене, к оставленному ребенку? Все это было в моей жизни, все эти горькие моменты какой-то неизбежной тоски от разлуки, прощания с самым дорогим тебе в тот момент человеком. Но эта необходимость казалась тогда настолько властной и вынужденной, что все невольно преуменьшали ее значение, оправдывая тот урон, который она может нанести чувствам, хотя никто на самом деле не знает, что действительно в этот момент важнее. Нас приучили к мысли, что следование всякой жизненной программе неумолимо вынуждает к тому, что приходится оставлять любимых, родителей, своих детей, сначала на время, а потом и навсегда.
Мы привыкаем к этим состояниям, мы смотрим на них с неизбежностью взрослого человека, мы гасим эту волну слез и тоски в самом начале, мы не даем ей подняться и смести всю нашу жизнь в пропасть, потому что не можем жить не отрываясь друг от друга.