Российский колокол № 3–4 (35) 2022. Литературно-художественный журнал
все – русское, раздольное, мрачное, страшное…
Да, да – ибо вечно смешано у нас многое, ибо позорное крепостное право длилось долго и отменено было поздно, ибо крестьянское бытие, так плотно и полно описанное Некрасовым, было кошмарно…
Его метафизика – это постижение русского мира с жаждою изменений: назревших, насущных:
Душно! без счастья и воли
Ночь бесконечно длинна.
Буря бы грянула, что ли?
Чаша с краями полна!
Поэтические формулы поэта входили в коллективное сознание, меняя его: если уж стихи не способны менять реальность…
Из пантеона русской классики три поэта, думается, наиболее соответствуют понятию «народный»: Пушкин, Некрасов, Есенин; но именно в Некрасове сила сострадания проявлена с наибольшею полнотой.
Вольное дыхание некрасовской строки, продиктованное честностью и величием его музы.
У каждого великого поэта она своя, и некрасовская, диктующая «Славная осень…», – слишком знает русский воздух и красоту пейзажа…
Никому на Руси жить хорошо не будет! Ибо и власть имеющие, и в усадьбах сидящие почувствуют бездну, грозящую им.
Никому не будет хорошо – и закружившийся хоровод, о котором Некрасов не знал ничего, не мог предчувствовать, поднимая массы людские, принесет столько жертв, что страшно станет.
Некрасову было страшно от несправедливости мира:
«Вчерашний день, часу в шестом…» – стихотворение, сделавшее Некрасова поэтом, ярко свидетельствует об этом.
Некрасов вырубал стигмат сострадания на душах читателей, ибо без него они – души – мертвы.
Некрасов видел Мороз, Красный нос во всем его великолепии, что могло бы открыться только детям, свято верившим в Деда Мороза…
Стеклянные своды зимы заиграют тонкой сканью, великолепно переливаясь и играя всерьез.
Будущий школьник, отправляющийся учиться, узнает, как может стать великим архангельский мужик.
Некрасов ввел столько новых речений в поэзию – чиновничьих, купецких, – что новаторство его стиха становится очевидным.
Световое море, открытое над нами, передано поэтом с умною силою и добрым мастерством (а оно бывает разное); и жизнь поэтического свода Некрасова столь полно растворилась в русском космосе, что грядущее не может корчиться в безъязыкости и отсутствии сострадания, как сейчас, когда, вероятно, мы проходим дорогами ложного грядущего…
И трауром, и светом пронизано стихотворение «Памяти Добролюбова», заучивавшееся некогда в школах, дававшееся блестящим образцом поэтического шедевра…
Рано умерший критик и публицист представал молодым мудрецом, настолько владевшим собой, что не верилось в подобные возможности в раннем возрасте.
Подчинение страстей рассудку есть дар или достижение самодисциплины?
Возможно, Некрасов перехватывал, выдавая желаемое за действительное, но, воспевая добродетели Добролюбова, был последователен в изложении своей точки зрения на добродетель вообще.
Выработка характера, используя который можно достичь цели, сколь бы сложна она ни была.
Отказ от мирских наслаждений