Генерал В. А. Сухомлинов. Воспоминания. В. А. Сухомлинов
который стал докладывать о том, что произошло, не упустив упомянуть и своего мнения о том, что на войне бывает «гораздо хуже».
На это барон Мейендорф, уже с улыбкой, заметил: «Ну, знаете, барон, если мы будем работать с вашими взглядами, нам не с чем будет выступить в поход».
Второй год моего командования был несравненно для меня легче и приятнее, – я мог смело уже бить в шляпку гвоздя, не рискуя попадать по пальцам. То, что в ближайшем будущем может предстоять какая-либо перемена, мне и в голову не приходило.
При моем назначении командиром полка я думал, что в Сувалках пробуду долго. Но великий князь Николай Николаевич (старший) решил иначе. Совершенно неожиданно, в апреле 1886 года, я получил от него телеграмму о моем назначении начальником Офицерской кавалерийской школы, а вскоре затем приказание: сдать полк старшему штаб-офицеру и, не ожидая прибытия моего преемника, прибыть в Петербург.
Глава X. Начальник Офицерской кавалерийской школы (1886–1898)
Генерал-инспектор кавалерии, великий князь Николай Николаевич (старший), задумав широкое развитие Офицерской кавалерийской школы, на что требовалось продолжительное время, решил избрать для этого одного из младших командиров кавалерийских полков, чтобы он, таким образом, подольше пробыл у сложного нового дела. Выбор его пал на меня.
Почти 12 лет я пробыл во главе этого высшего кавалерийского учебного заведения, которое принял от генерала Тутолмина. Последний, в свою очередь, принял его, как учебный эскадрон, от генерала Штейна и под руководством великого князя преобразовал его в большое, самостоятельное учреждение.
Когда я принял школу в 1886 году, она была размещена в Петербурге, в Аракчеевских казармах, под Смольным монастырем, на Песках, очень неудобных по своим размерам для школы. Постройки не отвечали новейшим требованиям: конюшни, казармы и классы не соответствовали увеличенному числу командированных. Часть офицеров вынуждена была поселиться на частных квартирах, находившихся далеко от школы. Тайна этого недочета заключалась в том, что преобразование и развитие школы происходили при соперничестве военного министра с великим князем, который тогда ему подчинен не был.
Поэтому, когда я представлялся по случаю нового назначения генерал-адъютанту Банковскому, то он принял меня недружелюбно. «Как это вы согласились принять назначение начальником школы?» – спросил военный министр.
Генерал Ванновский находил, что Николай Николаевич создал себе просто забаву, и не ожидал серьезной пользы для армии, пока школа не будет подчинена военному министру. Со спокойной совестью я мог ответить Ванновскому, что я этого назначения не добивался, никто моего согласия не спрашивал и я просто, к моему великому удивлению, получил телеграмму о моем состоявшемся назначении. Несмотря на такое положение вещей, я, конечно, ни разу не явился к военному министру с докладом о всех «великокняжеских затеях», как он предлагал мне это делать.
Важнее было то, конечно,