Объезжайте на дорогах сбитых кошек и собак. Георгий Вайнер
«Посмотришь-посмотришь, каменное сердце, вырастет мальчик такой же, как ты…» Напрягая свою деликатность до последнего предела, Валентина Степановна не уточняет, каким именно вырастет Маратик, но по тону ясно, что невысок в ее глазах мой человеческий и общественный коэффициент.
Жаль, что моя теща не знакома с Шатохиным, иначе по принципу сопоставления она бы объяснила Маратке раз и навсегда, что, занимаясь дома уроками и беседуя с ней вместо бессмысленной футбольной гоньбы, он мог бы вырасти таким прекрасным человеком, как мой прокурор.
Обычно в таких случаях за меня вступает в бой Лила. Круто подбоченясь и выставив вперед упрямый подбородок, она ядовито спрашивает:
– Что же ты, мама, если он такой плохой, живешь с ним, а не со своими замечательными сыновьями?..
– Потому что я его люблю, безмозглая девушка, – загадочно поясняет свою прихотливую систему ценностей Валентина Степановна.
Старуху удручает, что ее внук, наш сын, хуже всех соседских детей. То есть, конечно, он лучше всех, но, к сожалению, это ее представление не находит пока никакого объективного подтверждения. Внуки и дети всех соседей – предмет законной родительской гордости. Один выполняет второй разряд по шашкам, другой – круглый отличник, третий поймал сбежавшего из зоопарка павлина, а Майка Кормилицына вошла в сборную республики по неведомой мне игре го. Все остальные дети тоже как-то отличились или прославились в масштабах нашего двора. Даже недоразвитый мальчик Слава Кунявин лучше всех закончил пятый класс, о чем с едким укором бабушка Валентина сообщила Марату.
– Во-первых, это еще надо проверить, мы его дневник не видали, – спокойно заметил Марат. – Во-вторых, ему пятнадцать лет. А в-третьих, он учился в школе с упрощенной программой, для неполноценных детей…
Я в этих дискуссиях не участвую. Я сам не знаю, хочется ли мне, чтобы Марат вырос похожим на меня. Тем более что природа уже решила самоуправно этот вопрос, передав ему генетический код Лилы. Когда я смотрю в его яростно горящие глаза, слушаю его рассказы, сбивчивые и не очень внятные оттого, что мысли опережают слова, вижу мелькающие в бешеной жестикуляции руки, я с тайным страхом думаю о том, что пролетит еще несколько очень быстрых лет – и он уже ни в чем не станет слушать меня, а в стремительном беге своей первой мужской самостоятельности все-все-все решит сам и поступит только так, как задумал и как велит ему веселое искреннее сердце…
Я был бы рад сделать бабушку Валентину счастливой, но мне не очень хочется, чтобы Маратик вырос похожим на Шатохина. В этом мире уже полно ярких и сильных людей. Сохраняется дефицит на добрых…
Моя теща говорит внуку: «Помни, ты надежда нашей семьи!» Марат смеется. Странное дело, когда я говорю то же самое, он ужасно ярится: «Ну перестань, хватит шутить, давай серьезно поговорим…»
Я шучу. Действительно шучу. Я стараюсь скрыть под насмешкой неясную мечту о его счастье. Каким оно может быть? Не представляю…
А