Швед. Татьяна Михаль
и волос, да ещё крем под ногами, плюс скользкий пол, и я полетела вниз, размахивая руками. На инстинктах пыталась за что-нибудь ухватиться, но руки поймали лишь воздух.
Для здорового и крепкого человека, всё закончилось бы падением на колени, но речь шла обо мне. Я сильно ослабела и координация была ни к чёрту.
В итоге, я оказываюсь на полу на разбитом стекле и вся измазанная в креме.
Хорошо хоть головой не стукнулась, а то бы раскроила себе череп и умерла.
Или инвалидом стала.
Жуть просто. И почему я такая невезучая, а?
Ладони и правую ягодицу обожгло болью.
Шипя, посмотрела на руки – мелкие осколки впились в кожу и тонкие струйки крови уже начали стекать на пол.
– Ччччёрт! – прошипела сквозь стиснутые зубы.
– Яна? – голос за дверью снова заставил вздрогнуть и оторвать взгляд от ладоней.
– Я здесь… – пролепетала жалко. Вздохнула и добавила: – Я упала и…
– Упала?
Дверь тут же рывком распахнулась, впуская в жаркую ванную прохладный воздух и запах Шведа.
– Бл… Проклятья, Яна, – выругался он.
Вжала голову в плечи и скрестила руки на груди, колени подтянула до самого подбородка.
– Простите… – прошептала виновато.
Швед рассмотрел учинённый мной бардак и увидел капли крови.
– Ты не покалечилась? – хмуро поинтересовался мужчина и присел на корточки, заглядывая мне в лицо.
Пожала плечами.
– Ладони немного порезала.
– Покажи, – потребовал он.
Протянула руки, неуклюже и кое-как прикрывая грудь.
Он взял мои ладошки в свои большие руки и вздохнул.
– Ты просто ходячее бедствие, – произнёс он.
Я морщусь. Это точно, я – бедствие.
– Нужно вытащить осколки, продезинфицировать и заклеить пластырем, – заключил Швед. – Я тебя сейчас подниму, чтобы ещё стёкол себе не вонзила, хорошо?
Под его внимательным взглядом густо покраснела. Я ведь сейчас полностью обнажена. Но он прав.
– Ладно, – согласилась я.
Его руки коснулись моего тела, моей кожи и я вздрогнула. Руки у него сильные. В подтверждение он словно пушинку подхватил меня на руки и вдруг выдохнул:
– Твою мать, Яна, на полу лужа крови. У тебя месячные?
– Что? Не-е-ет… – переспрашиваю удивлённо и пытаюсь посмотреть на ту самую лужу, но швед уже уносит меня из ванной прямиком в спальню.
– Значит, поранилась, – говорит он.
Бережно опускает на кровать и хриплым, кажется, раздражённым голосом говорит:
– Ляг на живот, я посмотрю, какая рана.
Голос требовательный и мужчина настолько сердит и хмур, что я не пытаюсь даже и слова возразить.
Переворачиваюсь на живот, держа при этом ладошки широко раскрытыми, так как от осколков они болят.
И едва вытягиваю ноги, как под правой ягодицей вспыхивает сильная боль.
– А-а-а-й! – взвизгиваю невольно и на глазах выступают слёзы.
Мужчина же