Реформа головорезов. Слава Ром
Пишут на упаковке до какого числа будет хранится, так это пережиток прошлого. Ну ставят маркировку, что есть можно до 6 004 дня. А кому важно какой сегодня день? Я вот с соседом своим – запамятовал его имя, иногда сяду рядом с домом водички попить, спрошу, какое число нынче, так он и не знает. Работает мусорщиком, каждый день его вывозит, и ему едино, что 6 005, что 6 006. Помнит только – выходить сейчас на работу или нет. Он еду не по числу проверяет, а по вкусу. А эта вещь сейчас хранится долго: пару дней после истекания срока точно есть можно, мы на себе проверяли. Некоторые и дольше стоят – счистишь плесень верхним слоем, а внизу все, как и у свежих. Сыр, например, он же с плесенью еще лучше, так хоть вкус у него появляется. Я его иногда даже сам еще дома полежать оставляю, чтобы зелень подросла. Питаюсь не хуже аристократов. Они ж раньше только так его и ели, а еще с червями, говорят, но я не рискую, пусть извращенцы такое жрут. Да и, по правде, до червей еще не запускал еду, они в ней не селятся. Так, о чем разговор был?.. Точно! Сыт всегда будешь, а значит, работа хорошая. Согласись, Петь.
Второй рабочий нехотя оторвал голову от газеты после тычка в бок и заговорил после долгого молчания.
– Это да, с голоду у нас не помрешь. Я раньше в другом месте жил, так там только просрочку на склад и привозили, и ничего, выживали. У вас под столицей все свежее.
– Да-да, я и детей своих хочу сюда пристроить. Другие работы они такие… не надежные что ли. Вот-вот, да уволят, если связей никаких не имеешь. А склад всегда будет, еда людям нужна. А где еда, там голоду не бывать. Ты нашей работы не боись, – подытожил первый.
Они вскрыли консервы и не пожалели меня угостить. Прием пищи безголовым человеком их весьма заинтересовал. Оба уставились на меня и первые минуты с увлечением наблюдали за процессом проталкивания в горло тушенки. Ничего интересного я не делал, так поступил бы каждый человек, потерявший рот. Набирал ложкой тушенку и соскребал в горло. Чтобы лучше проходило, я пил воду. Грузчики сами не ели, только на меня смотрели. Я бы не удивился, если б узнал, что они только ради этого ее и открыли. Первый рабочий разглядывал в открытую, а второй из-под газеты, но оба глаз не отводили. После обеда приехал грузовик из магазина на Комсомольской, как и предупреждали ранее. Первый грузчик направлял меня: он ходил следом и указывал, что нужно нести в машину. Перетащив десяток ящиков, я весь покрылся испариной. Следующий десяток дался с еще большим трудом. Рубашка прилипла к телу, и пот катился градом. Второй грузчик за это время осилил перенести коробов на пятнадцать больше, и ничуть не переменился в лице. Оставалось поражаться тому, как его хилое тело выдерживает такие нагрузки. Когда с грузовиком было покончено, мы вернулись к столу. На промокшую одежду обратил внимание второй рабочий:
– Гриш, форму мы ему не выдали.
– И точно.
Первый грузчик начал копаться под столом в каком-то ящике, оставшемся от сардин. Среди вороха тряпок он разыскал ватную жилетку такой же расцветки, как и у них.
– Они у нас остались еще от прошлого