If you get me. Книга вторая. Если ты достанешься мне. Ирен Беннани
пустыни и он, неуверенно улыбнулся.
Людмила: В вашей реальности такой холод и среди этого снега такая энергия жизни несущая
внутренний свет, исходящий из вашей души…, ты прекрасен.
Эрик: Thanke u.
Эрик: Yes, my favorite. And yours? You are so beautiful …
Эрик: Хотели бы вы быть со мной?
Не знаю, – отвечала Людмила, – но, почему-то, я не могу этого утверждать, мне что-то мешает …»
Эрик: What do you think?
Людмила: Я об этом подумаю, – отвечала ему уклончиво.
Эрик: I understand. I will soon go up for work. You are beautiful as always. ;) Ok, but don’t think to long.
В то время как за окнами стало светать, Людмила ещё нежилась на постели, несмотря на звон колокольчика из смежного со спальней балкона; её попугай как обычно кричал, требуя выпустить.… Накинув халат, Людмила встала с постели, взяв со столика клетку, вынесла птицу в ней на балкон, затем открыв дверцу, неразлучник вылетел, день начинался с мыслей о нём, припомнился душевный его разговор, ей казалось, что с ним менялось мышление: «Кто бы мог подумать, до знакомства с Эриком, я не могла и представить свои отношения с человеком гораздо моложе себя. А, если бы, два года назад мне сказали, что такое случится со мной то, восприняла бы, это как немыслимый бред, хотя то, что сейчас происходит – это реальность или это случайность, но почему он написал, что искал меня?» Мысли её перебил вопрос:
Эрик: How is your feeling?
Людмиле было приятно его волнение, его интерес к простым деталям; внимание, вопросы о самочувствие, но особенно зацепила фраза:
Эрик: I love every time I see you.
Следуя привычному дня распорядку, она пошла, выгуливать пса: На улице моросил мелкий дождь. То ли, погода действует на нервы, нервирует, но скорее, не дождь был причиной смены её настроения, не монотонность осадков, больше всего раздражала, повисшая неопределённость. «Помимо разговора с Энрико, у неё состоялась беседа и с Люджейн, которая как, оказалось, переняла раздражающую черту, характерную её отцу марокканцу: непоследовательность в поступках зачастую со сменой планов. Ведь поначалу Люджейн собиралась в феврале приехать Россию, в то время как Джейн приступила к оформлению визы, Люджейн попросила сестру переделать дату на март, а вскоре, выразила желание приехать с ребёнком в апреле. А что же, в итоге? Теперь всё сводилось к тому, что супруг Люджейн приглашает Людмилу».
А вскоре зять, просивший о сохранении тайны в вопросе предстоящей поездке, поведал про переговоры с Людмилой супруге, выставляя тем самым её перед дочерью в невыгодном свете, ведь получается, что переговоры велись за спиной дочери. За этими последовала переписка с Люджейн и её новые планы, которая предпринимала попытки, оказать воздействие на супруга, понадеявшись, что Энрико, отпустит её с сыном в Россию, на период каникул.
В противостоянии мнений Люджейн и Энрико пошла вторая неделя, но никто из них не задавался вопросом, каково Людмиле находиться между двух огней? Но, хуже всего прозвучал вопрос дочери: «Вы желаете приехать к нам сами или Вы предпочтёте встретить меня у Вас?»
«Замечательно, совершенно в восточном стиле, перекладывать суть проблем на других.