Множество жизней Элоизы Старчайлд. Джон Айронмонгер
в браке, и никакой священник не пришел, чтобы облегчить ее боли и отпеть ее душу, и лишь завывания ледяного зимнего ветра да плач голодного младенца оглашали стены зальцбургского борделя.
Дети. Она выносила девятерых. Девять девочек. Каждая жизнь заканчивалась рождением. Так это было устроено. Воспоминания матери обрывались, и вскоре продолжались воспоминаниями ребенка. Одного младенца извлекли из нее уже тогда, когда ее жизнь угасла. Недостающее воспоминание. Еще одним ребенком была она сама, Катя Немцова. Как странно. Как интересно, что она помнила боль собственного рождения, обессиленную повитуху, завывания ветра в дверях, жаркую руку своего встревоженного мужа, а после – не помнила ничего.
Как странно.
– Сны – это фантомы, созданные твоим подсознанием, – говорил ее муж Бернард Дворжак, когда она была Эсме. – Они – иллюзии. Воздух. Не существует ни механизма, ни особого эфира, ни телесной жидкости, ни проводника, способного сообщить воспоминания от матери к ребенку.
И все же реальность оставалась реальностью.
Однажды, в 1922 году, Эсме, которой тогда был всего двадцать один год, вместе с мужем отправилась на корабле до Саутгемптона, а оттуда – на поезде до Лондона, где она водила его по своим местам – тем, которые посещала тремя поколениями ранее, будучи Софией Лестер, и после, будучи Маргарет, дочерью Софии.
– За этим углом будет лестница, ведущая к реке, – говорила она мужу, – и статуя короля, восседающего на лошади. А вон в том переулке – таверна «Лев» с двумя фальшивыми окнами.
Но эти воспоминания смыло течением времени. Таверны на прежнем месте не оказалось. Король исчез. И даже когда ее видения совпадали с действительностью, Бернард оставался непреклонен в своем неверии.
– Ты вычитала это в книгах, – говорил он. – Ты видела рисунки на страницах «Лондонских новостей».
Воспоминания. Какими хрупкими казались они порой. Чаще всего они являлись к ней во сне, непрошено, но не всегда. Иногда они материализовались средь бела дня, внезапно, как незваные гости на семейном торжестве, вторгаясь в ее день яркой вспышкой, миражом, вырванной из контекста сценой. Она зажимала рот ладонью. Что, что это ей сейчас вспомнилось? Бег по длинному темному туннелю. «Te Deum» [6]. Похороны супруга королевы. Золотые монеты, вшитые в подол юбки. Лидице. Глазами семнадцатилетней Эсме она видела австрийских солдат, участвовавших в Весеннем наступлении [7], – их тела, смердящие, еще не переставшие истекать кровью, которая капала на дорогу, везли в Вену, грудами свалив на открытых телегах, как грязное белье. Она видела солнечные дни и дни пасмурные. Дни свадеб, в которые она была не прочь наведаться снова. Свадьбу Розы и Милоша в Париже в день 1900 года, когда вишни были в цвету, а в городе проходила Всемирная выставка; вместе с остальными нарядно одетыми гостями она рассматривала гигантский телескоп, смотрела постановку «Саломеи» на кинопроекторе, поднималась на лифте
* Te Deum laudamus («Тебя, Бога, хвалим») – старинный христианский гимн.
Весеннее наступление 1918 года (также известное как «Сражение Кайзера») – последнее наступление германской армии на Западном фронте Первой мировой войны.