В отсутствие начальства. Николай Свечин
обходиться без движения… Папаша не смог воспитать из отпрыска такого же пластуна, как он сам. Но кое-какие навыки привил. Теперь Павлу пришлось их вспомнить – впервые в жизни.
Штабс-капитан должен был встретиться на Лычаковском кладбище в Лемберге[1] с агентом-маршрутником и получить от него очень важное донесение. Подпоручик Яцевич, офицер разведывательного отделения штаба Варшавского военного округа, вез сведения о польской организации «Союз активной борьбы». Его создал небезызвестный Иозеф Пилсудский, вождь ППС – Польской социалистической партии, ставящей целью обретение Польшей независимости. Одновременно с союзом учредили Польскую военную казну – секретный фонд для финансирования повстанческого движения. Пилсудский договорился с австрийской разведкой о сотрудничестве. Австрийцы предложили полякам организовать в Галиции и Малой Польше целую сеть стрелковых союзов по образцу тирольских. Это была замаскированная форма военного обучения поляков как ядра их будущей армии. Военное министерство выдало стрелкам оружие, патроны, даже взрывчатку, а еще серьезную сумму денег. Все это крайне интересовало русскую разведку, но ее дела в Австрии трещали по швам. Эвиденцбюро[2] раскрыло шпионскую сеть, созданную русским военным агентом в Вене полковником Здановичем.
Неделю назад, в первых числах марта 1913 года, Зданович был вынужден спешно уехать в Петербург. Оба его нелегальных помощника, Беран и Хашек, с которыми Павел тесно общался, были арестованы контрразведкой. Следом схватили группу Чедомила Яндрича. Этот обер-лейтенант, слушатель военной школы и подающий надежды офицер, был завербован еще предшественником Здановича полковником Марченко. Он привлек к секретной службе двух лейтенантов: своего брата Александра и его приятеля Якова, а также отставного полицейского Юлиуса Петрича, железнодорожного служащего Флориана Линдера и фельдфебеля Артура Итукуша. Резидентура успешно работала два года, и ее провал был сильным ударом для Огенквара[3].
Штабс-капитан Лыков-Нефедьев неделю катался по Королевству Галиции и Лодомерии[4]. Он выдавал себя за офицера, который вышел в запас и теперь ищет место управляющего. На самом деле разведчик инспектировал свою агентуру на правах помощника делопроизводителя австрийского отделения Огенквара. Сам делопроизводитель, полковник Самойло, уже не рисковал посещать империю Габсбургов, где был хорошо известен чинам Эвиденцбюро. Теперь, после провала группы Яндрича, было бы правильно свернуть инспекцию и спешно драпать на восток. Но штабс-капитану было жалко терять донесение о галицийских поляках. Он надеялся, что до его маршрутника контрразведка не добралась. Кроме того, вчера на проверке подпоручик дал сразу два знака. Он шел мимо Арсенала, держа в левой руке папиросу. Тем самым сообщая, что донесение передано им по каналу «Монастырь». А на углу агент остановился и почесал затылок, словно размышляя, пойти ему налево или направо. Павел наблюдал за ним из кофейни и сразу насторожился. Помедлив, Яцевич шагнул налево. Это был сигнал о том, что он желает личной встречи с начальством. Следовательно, имеет сказать что-то важное… Такая встреча допускалась в исключительных случаях и была небезопасна, поэтому приходилось принимать самые серьезные меры предосторожности. Павел в тот же день истоптал Лычаковское кладбище и изучил место встречи с агентом. Она должна была состояться возле могилы Антония Езёранского, бывшего полковником польских инсургентов во время восстания 1863 года. Место выбрали удачно: тихая аллея, вокруг густо росли высокие старые деревья, много было и низкого кустарника…
Штабс-капитан сначала решил спрятаться в десяти саженях от надгробия, под сенью приземистой туи. Если нырнуть туда и затаиться, то разглядеть спрятавшегося невозможно. Но, пройдя раз-другой по аллее, разведчик передумал. Наискосок от нужной могилы стояла старая каплица, венчавшая склеп польского рода Дзевятловских-Гинтовт. В нем, судя по надписям, лежало три поколения панов. Крепкое строение, вокруг ухоженные клумбы, вход перегорожен тяжелой дверью с большим висячим замком на цепи. Спрячься в каплице, и тебя никто не увидит, а ты разглядишь любого. Но как туда попасть? Сломать замок можно, но это заметят. Отпереть отмычкой? Была бы она… А если разогнуть звено цепи?
Лыков-Нефедьев постоял перед склепом, словно отдавая дань памяти покойным, быстро осмотрел преграду и принял решение. Возиться с цепью он передумал. Тяжелая дверь с зарешеченным маленьким окном весила на вид не меньше десяти пудов. Если снять ее с петель, чего никто не ожидает, можно протиснуться внутрь и подвесить железо обратно. Замок на месте, вид у него запущенный – давно никто не отпирал. Австриякам и в голову не придет такой фокус, требующий от человека огромной силы и ловкости. Только надо пролезть в каплицу рано утром, за четыре часа до встречи. Если контрразведка оцепит кладбище, то не настолько заранее, а за час-полтора, иначе филеры будут бросаться в глаза.
Штабс-капитан так и сделал. Теперь он сидел, укрытый темнотой склепа, и поглядывал на аллею. Убежище ему нравилось, но мартовская сырость… Так и простыть легко! Павлука вынужден был время от времени подниматься с газет и делать гимнастику. Когда на кладбище придут люди,