Хмурый город. Ненастье для Насти. Ирина Валерьевна Дынина
на противоположном берегу оказался. Он пока не спешил натягивать шапку – ветер трепал рыжеватые лохмы, а водянисто-серые глаза смотрели на подельника с неприкрытой насмешкой.
– Долго ещё яйца мять собираешься? – хмыкнул он насмешливо, подтрунивая над нерешительностью брата. – Давай, Ванька, вечереет. Я по ночам по оврагам бегать не подряжался.
Иван нехотя зашагал вперёд – не смотря, на то, что идея пуститься в погоню за смуглянкой в яркой курточке, принадлежала ему, парня начали терзать смутные сомнения. Вот не нравились ему ни эта речка, ни овраг, ни подозрительно темнеющий, лесок, мимо которого они пронеслись с таким шиком. Но отставать от подельника он намерения не имел и, сунув руки в карманы, сохраняя независимый вид, потрусил по мостику, стараясь не заострять своего внимания на тёмных водах неширокой речушки.
Под мостом что-то шумно возилось, дышало и ёрзало. Ваньке стало страшно. Но не признаваться же в том зубоскалу Пашке? Засмеёт, урод конопатый!
Самому Ивану от щедрот природы при рождении перепало мало – и, если братан Пашка лицом уродился в мать, рослую, грудастую тётку с роскошными рыжими волосами на которые и купился сиделец Пузило, то сам Ванька больше походил на отца – тощий, чернявый, с широким проёмом посреди передних средних верхних зубов. Зубы во рту торчали крупные, вызывающе выступали вперёд, от чего и заимел Ванька непритязательную кликуху «Крол». Кличка ему не нравилась и всякому, обозвавшему таковским именем Ивана, грозили неприятности, потому как, махать кулаками парень любил и не боялся, зная о том, что за спиной всегда маячит, куда более крупная, фигура сродного брата.
Шли молча. Овраг пробежали рысью, пугливо озираясь по сторонам. Земляные стены глубокого провала в земле, поросшие кустами и деревьями, дышали сыростью, где-то влажно хлюпало и шлёпало, в зарослях кто-то шумно шуршал и копался, и даже чавкал. Кто и зачем бродит по колючкам и осенней грязи, парней волновало мало. Это на улицах города или посёлка, они чувствовали себя привычно и вольготно. А здесь, на просторах, среди полей и лесополос, становилось страшно, до усрачки. Сразу же вспоминались дурные фильмы про зомби и вурдалаков и прочих нелюдей, и от этого мурашки не просто бежали по телу – они прыгали и скакали, отбивая чечётку и заставляя парочку подонков ускорять шаг.
Когда вдалеке показались тёмные силуэты каких-то невзрачных хибар и Пашка, и Ванька разом выдохнули, радуясь тому, что штаны остались сухими.
– Гадюкино, что ль? – Пашка привычно почесал растопыренной пятернёй затылок и натянул на лоб такую же шапочку, как у брата. – Где нам искать эту шалаву? И бабку ту, столетнюю?
– Где свет горит, там и сыщем. – уверенно изрёк Ванька, шаря жадным взглядом по тёмным избам. – Вон, тама, гляди, вроде светится что-то.
Парни припустили вперёд по унылой, пустой улочке – где-то впереди и впрямь светился огонёк.
– Бабки, они, в это время, завсегда очками телевизор протирают. – фыркнул старший из братьев, Павел. – Новости глядят, старые перечницы. Им брешут, они