Высокая пропасть. Вадим Юрьевич Шарыгин
минута, после умолкания звона колокольного…
Падая куда-то в глубины неба, чувствую, как долго больно вам,
Потоки патоки слов и, вдруг, искры из-под резца зодчего! —
От обескураженности и обезображенный нервами,
Выронив в память взгляд, ослеплённый озарением, в тихой заводи,
Бросился, из окна в жизнь…
В мемориальную тишину слёз, в зал войди,
В будущем будучи другом, взбуженный петухами первыми…
Пропахший, пропащий —
напропалую, ночью, по го-ло-вам,
Надцатый век: крадучись близится, незачем мне с ним видеться!
Клацают капканами леса, волки дрожат по ло-го-вам,
Тает над костром, истончается белоснежная девица…
Грозы-молнии. Статность. Старость. Успеть опростоволоситься…
Камня на камне не останется: от мира, от сада нашего!
Жил бы да жил…Дожил – вены об лезвие бритвы изнашивал!
Уже не стихии… А так, бездомная разноголосица…
2.
Как осторожно, будучи со сна,
Сослепу будто,
Заполоняет ветками сосна —
Сонное утро.
Захватывает хвоею растущей
Пространства голосистые тишины.
Там что-то происходит в ранней гуще…
Ты почерком убористым пиши мне:
О том, как долгожданно пали капли,
Успев причиною побыть для сгустков света;
О том, как мыслей медленные пакли
Распространились в самое горнило лета.
Застывшей молодости черпая горстями
Безмолвие безумствующей бязи,
Идём притихшими нежданными гостями
В напитанную ливнем зыбкость зяби!
Как изразцово, будучи со мной,
Иглы сближая,
Усугубляет радости сосной,
Общность чужая!
Роднеет с каждым шагом, почему
Так ни при чём я к миру слёз, так надо?
Беспамятство, как примус, починю,
Не покладая рук, в объятьях сада,
В обнимку с мятным ворохом цветов,
Взгляд раскачав на веточке ольховой,
К вечнозелёной юности готов,
Срываясь в сон соснового алькова!
3.
Утренний ветер,
солнечный, свежий,
Купы раскачены. Небо тугое.
Раннее счастье. Утро. И где же
Грусть и печаль? – Мир под ногою.
Царствует ветер напропалую,
Парусом вздулась земля и до неба
Вновь далеко, и как будто целую,
Быль эту ветреную, да небыль!
Утренний кофе – по чашкам, по чащам —
Бешено ветер крадётся шершавый.
Мне бы одумываться почаще,
Просто, для рифмы, для фирмы, Варшаву
Втиснуть в строку, молоком заливая
Чёрную гущу, глоток первозданный…
Утро. И я, из души вылезая,
Вкрадчиво существовать перестану.
День, разгораясь в кристалле глубоком,
Чист и прозрачен, и воздухоносен.
Над Александром распахнутым Блоком —
Утренний