Соло. Аврора Ансер
на край стола передо мной уверенно присаживается крупное тело. Поддаёт длинным бедром, привлекая внимание к ширинке, опирается на руку, нависает надо мной.
– Привет, я Макс. Макс Соло.
Голос у него звучный, но чуть усталый, с лёгкой хрипотцой.
– Жанна, – отвечаю в недоумении и отодвигаюсь от внезапно свалившихся на мой стол красот, расположившихся в опасной близости от моего лица.
Эй, Макс, тебя здесь все знают, слава бежит впереди тебя. Сомнительная такая демонстрация «товара лицом», скажу я. Ты б ещё ширинку сразу расстегнул и вывалил все свои богатства, чтобы ни у кого не осталось сомнений в твёрдости твоих явно не благих намерений. Поэтому я встаю, внутренне закипая от возмущения, закидываю сумку на плечо и взглядом требую дать мне пройти. Но Макс продолжает сидеть, вытянув и скрестив длинные ноги, перегораживая единственный выход, и улыбается мне своей фирменной улыбкой. И хочется просто головой потрясти, потому что от его улыбки реально сносит крышу. Честно говоря, я ещё никогда не видела Соло так близко.
– Подожди, и всё? Просто Жанна? Слушай, хотел предложить, давай сегодня куда-нибудь сходим?
А я не понимаю, что происходит. Что это мне он сейчас улыбается так, что хочется попросить убавить яркость. Но мне нельзя, нельзя! Слишком рано. Ба говорит, я ещё в полную силу не вошла. «А когда войду?» – однажды спросила я её. «А когда войдёшь, – ответила она тогда, – будет у тебя один и на всю жизнь. Так у вас, тёмных тварей, заведено».
Замечаю, что мы привлекаем внимание окружающих. Блин, да на нас сейчас все смотрят! Макс, наконец, тоже это замечает.
– Нет, – говорю я, и он слезает со стола. А я протискиваюсь мимо него и почти бегу к двери.
– Что так? – Макс легко шагает сзади, следом за мной выходит в коридор. Я стараюсь идти очень быстро, но он догоняет меня, не прилагая особых усилий, придерживает за плечо.
– Откажи… вежливо, – предлагает он. – Аргументируй и обоснуй.
Ох, ну вот зачем он! Я вообще ни с кем не собираюсь встречаться, точно не сейчас и… не с ним! Что ж, Макс, похоже, ничего другого не остаётся. Ба рассказывала, что мы, тёмные твари, так можем. И я разворачиваюсь к нему лицом и смотрю в его глаза, мысленно приказывая остановиться и замолчать.
И он стоит передо мной и молчит. Проходит секунда, две, три, пять… А мы замерли, в глаза друг другу смотрим. Он – в мои чёрные, я – в его серые. И вдруг это произошло. Словно меня затянуло в эту туманную глубину с чёрным провалом зрачка, который на самом деле тёмно-синий, и я… вошла. Провалилась в пространство, залитое ярким светом, окружённое стеной ревущего голубого огня. Не особо раздумывая, я протянула руку, коснулась этих диких струй. Ох, колется! И тут же снова оказалась в коридоре. Макс выбросил меня, изгнал! И я вижу, как глаза его на неподвижном, застывшем лице наливаются тем же ярко-голубым. А потом он очень медленно, с видимым усилием говорит, и голос его, глухой и низкий, пробирается под кожу тысячами жалящих мурашек:
– Эйго Максимус Уолдо Феррано эс Соуло, –