Змеиное гнездо. Яна Лехчина
утро. Искрилась лесная поляна, усыпанная белоснежным снегом. Вдоль замёрзшей речки стояли две телеги – мужчины ещё тяжело тянули и шумно опускали одни стволы на другие, плотно оплетённые бечевой.
В тот день Совьон было удивительно легко на душе – может, потому, что её вырастили в Висму-Ильнен и в любой, даже самой дремучей чаще она чувствовала себя спокойнее, чем в княжеских хоромах. Она смотрела на синие кроны, вокруг которых летал её ворон, и поглядывала на мужчин («Гой, да… Навались!»), тягавших стволы. Силы её рукам было не занимать, но тогда от неё требовалось не это. Оттого Совьон, наслаждаясь воздухом и утром, ходила вдоль речной каёмки, похрустывая свежим снегом. Она бы даже не отказалась взлететь в седло и умчаться вдаль, ещё дальше от лагеря, ещё дальше от людей, точно озорная девчонка, – так ей стало весело и хорошо. Конечно, такого она бы себе не позволила, но мысль была приятна.
А потом всё резко, в одночасье, изменилось.
Трепыхнулись мохнатые ели. С хвойных лап, раздувая белые облака, покатились комья снега, и на поляну вышли они – двое. Не привыкшие таиться и выжидать. Ведомые лишь одной целью: если встречаешь не друга, не союзника – уничтожай.
Осознание пришло слишком поздно. Уже потом, когда разум поверил ошалевшим глазам, поднялась суматоха, и жалобно взвыл рог, но куда там!.. Лагерь находился слишком далеко, и помощи ждать было неоткуда.
Всем им, приехавшим за древесиной в то утро, просто не повезло. Каменные воины, соглядатаи Ярхо, давно исследовали север и подходили к княжьему лагерю со стороны леса. В то утро они случайно наткнулись на живых людей, и это означало только одно: гибель.
Второй раз взвыл рог, и его подхватило лесное эхо. Мужчины были вооружены топорами, но лезвия лишь тупились о гранит кольчуг. Раздался влажный хруст, и на снег хлынуло горячее, красное.
Прежде Совьон никогда не видела каменных воинов. Даже сейчас она не успела хорошо их рассмотреть – ни их серых лиц, испещрённых ударами мечей, ни доспехов со сколами. Только оценила их проворные движения и тяжёлый удар. Их было всего двое, но с противниками они расправлялись страшно ловко и искусно. Ещё бы! Какое сопротивление им мог оказать десяток насмерть перепуганных людей? Из них опытных ратников – всего несколько.
В вышине каркал ворон Совьон, а на поляне, у самой реки, кричали мужчины. Кто-то, отброшенный каменным кулаком, проломил лёд и пошёл на дно. Вопль быстро закипал в горле и так же быстро затихал. Самые юркие из оставшихся в живых уже отвязывали коней от телег и вскакивали в сёдла, намереваясь скакать назад, к лагерю; не все успевали.
У Совьон даже не возникло мысли бежать. В бою не было места оцепенению или страху – как и всегда, по телу растекался огонь. Душа плавилась от мозга и до пальцев ног, мышцы сокращались, а кровь бурлила. Но когда она налетела на одного из каменных воинов, её меч со звоном оттолкнулся от гранитной руки. Совьон выдержала первый удар, отразила второй. Отступая к реке, допустила опасную, ненужную мысль: она сражается