Юмор императоров российских от Петра Великого до Николая Второго. Арсений Замостьянов
вышли в свет в России при Петре. Вероятно, он и сам любил этот жанр, любил упомянуть в беседах курьезные случаи из жизни известных людей.
27 июня 1709 года Пётр стал по-настоящему Великим. Победа в Полтавской битве стала венцом его долгих усилий по реформированию армии, по превращению России в тыл для своего войска. В результате победа в Северной войне изменила судьбу страны.
Он был не просто царем, не просто нашим первым императором. Около двухсот лет (уж точно – до Александра III) Россия считала его «отцом Отечества», образцом монарха, создателем нового государства. И даже представить было нельзя, чтобы главным памятником столицы был монумент другому человеку… «Он Бог был твой, Россия», – писал о Петре Великом Михаил Ломоносов, и это стало официальной точкой зрения. Наше поколение помнит, как в СССР относились к Ленину. С его наследием пытались соотнести любую реформу, самую противоречивую. Всех разоблачали, а Ленина – до 1990 года – берегли.
Так же десятилетиями в России относились к Петру. Прославляли действующего монарха – и Петра. Его роль в русской истории – и без того колоссальную – запальчиво преувеличивали.
И петровскую стихию
Носим в русской мы крови
Так, что матушку Россию
Хоть Петровией зови!
А по имени любовно
Да по батюшке назвать,
Так и выйдет: «Русь Петровна» —
Так извольте величать!
Это середина XIX века, Владимир Бенедиктов, один из многих, не мысливших нашу страну без Петра, без его воли, без его побед и новшеств. И – не в последнюю очередь – без его юмора. Потому что жить без шутовских вывертов и загибов Пётр Алексеевич не мог.
Первый вертопрах
Пётр был первым очень во многом. В том числе – и как основатель императорского юмора… Это были грубоватые потехи богатыря, в которых главным умением считалось искусство удивлять, ставить собеседника (а порой и весь мир) в непривычное, непредсказуемое положение. Ох, и мастером на такие штуки был наш император! Неординарность поведения была для него образом жизни. Это неизменно сказывалось в России, где он выглядел подчас пришельцем с другой планета, но аукалось и на Западе, где царь-мастеровой разрушал все представления о степенности монарха. Ведь он и в Европе не терпел канонов. Не любил торжественных встреч, ритуальных обедов, стремился увидеть настоящую жизнь, без декораций… К тому же, Петр, прививая в России иностранные вкусы, ничуть не преклонялся перед заезжими всезнайками. И умел урезонить их в своем стиле. «На большом празднестве один иноземный артиллерист, назойливый болтун, в разговоре с Петром расхвастался своими познаниями, не давая царю выговорить слова. Петр слушал-слушал хвастуна, наконец не вытерпел и, плюнув ему прямо в лицо, молча отошел в сторону. Простота обращения и обычная веселость делали иногда обхождение с ним столь же тяжелым, как и его вспыльчивость», – писал Василий Ключевский.
Он знал цену крепкому слову. Самый длинный, воистину эпический матерный русский