Кража Медного всадника. Т. Р. Свиридов
генерал-губернатора Милорадовича, героя войны 1812 года. Между тем, пойди они на Зимний дворец, находящийся в полуверсте от Сенатской площади, неизвестно, удалось бы государю сохранить свободу и жизнь. Охрана дворца была столь малочисленной, что вряд ли она смогла бы защитить царя, – когда же подошло подкрепление, то выяснилось, что по чьей-то недопустимой халатности солдатам не выдали заряды для ружей, а когда подтянули артиллерию, то не подвезли порох для пушек. Так что жизнь Николая Павловича действительно висела на волоске, и если бы не сенаторы, которые с самого утра так сильно огорошили мятежников, что отняли у них волю к победе, исход сего рокового дня мог быть иным.
В благодарность государь многое прощал Сенату; количество неразобранных дел всё увеличивалось. Николай Павлович давно перестал удивляться этому: вскоре после начала своего царствования он поинтересовался, сколько таких дел числится за министерством юстиции (кое должно было являть пример в аккуратности и быстроте прочим государственным учреждениям). Оказалось, что 2 миллиона 800 тысяч; через некоторое время государь снова спросил о количестве дел, ждущих своего рассмотрения – ему доложили, что теперь их стало 3 миллиона 300 тысяч. Николай Павлович махнул рукой и больше не интересовался этим вопросом.
Но всё же и его терпение лопнуло однажды: явившись в Сенат к десяти часам утра, государь застал на месте лишь одного сенатора Дивова (да и тот, как выяснилось, заснул здесь с вечера, будучи в подпитии) – а больше никто не пришел. Государь повелел Дивову передать его сотоварищам, что был у них с визитом, но никого не застал, – не довольствуясь этим, Николай Павлович специальным указом обязал сенаторов являться на службу к шести часам утра ежедневно. Они страшно переполошились и слёзно молили государя отменить сей жестокий указ, ибо, по их словам, царское посещение Сената само по себе уже сделало полезную электризацию параличному. Николай Павлович смилостивился, и жизнь Сената пошла по-прежнему, спокойно и неторопливо…
Понятно, что добиться от служащих этого заведения чего-либо путного в связи с кражей Медного всадника обер-полицмейстеру Кокошкину и полковнику Верёвкину не удалось. «Они бы не заметили, если бы само сенатское здание украли вместе с ними», – в сердцах проговорил Кокошкин.
Следующий этап следствия проходил на стройке Исаакиевского собора, позади похищенного Медного всадника. Работами руководил француз Монферран; со времён Киевской Руси и Московского царства в русских обычаях было поручать важные строительные работы иностранцам. Впрочем, отечественные мастера быстро перенимали у них опыт и строили вовсе не плохо, однако бывали и досадные недоразумения. Так, сооруженное русскими мастерами первое каменное здание Успенского собора в Московском Кремле, простояв полтораста лет, пришло в такую ветхость, что своды его обрушивались, а стены пришлось подпирать деревянными столбами. Это было странно, ибо подобные каменные строения