Большая волна в Канагаве. Битва самурайских кланов. Юми Мацутои
лицо его стало очень серьезным. – А мне всю ночь не спалось, и сейчас мучает беспокойство. Ты не замечаешь ничего необычного, Такэно?
Мальчик внимательно оглядел залив, берег, прислушался к шуму прибоя, подставил щеку ветру и, в заключение, взглянул на небо.
– Нет, дедушка Сэн.
– День сегодня ясный и тихий, ветер совсем легкий, безобидный, на горизонте не видно ни облачка; нигде нет никаких тревожных признаков. Так ты сказал бы, мальчик, если бы не побоялся в третий раз за утро нарушить приличия в беседе, – сказал Сэн. – Ты прав, наши зрение, осязание и слух не дают сегодня повода для тревоги. Однако есть еще внутреннее чувство, а оно острее, чем внешние ощущения. Я говорил об этом нашим рыбакам, когда они на рассвете готовились выйти в море, но надо мною лишь посмеялись. Невзирая на уважение к моим сединам, надо мной часто смеются.
Мальчик смутился и потупился. Старик издал короткий невеселый смешок.
– Знаешь, что мне ответили рыбаки? «Уважаемый Сэн, мы благодарны вам за предупреждение», – и продолжали собирать свои снасти. А когда я уходил, я слышал, как один из рыбаков процедил: «Просветленный Сэн». Тут все они захохотали: да, на Будду я не похож.
– Извините, дедушка Сэн, но что вы чувствуете, чего надо опасаться? – почтительно спросил одолеваемый любопытством мальчик.
– Если бы я действительно был просветленным, я бы ответил тебе, чего надо опасаться. Но в том-то и беда, что я ощущаю опасность, но не знаю, откуда она грозит. Может быть, это просто стариковская мнительность. Может быть… Но рыба ушла с мелководья на глубину, и крабы исчезли неизвестно куда; я не видел, чтобы рыбаки вытаскивали крабов сегодня.
– Что же нам делать, дедушка Сэн?
– Ждать. Когда мы ничего не можем сделать, нам остается только ждать. Садись рядом со мной, мальчик. Лучшие достоинства мужчины – это терпение и спокойствие.
Сидеть на твердой каменистой земле было очень неудобно; к тому же, солнце жгло немилосердно, а тень от широкой соломенной шляпы закрывала только плечи, но не спину и грудь. Куртка Такэно накалилась, и он чувствовал себя так, будто на живот и поясницу ему положили горячие камни.
Во рту пересохло, страшно хотелось пить, но Такэно не догадался взять с собой воду, когда пошел на гору. У Сэна тоже не было воды, однако его, казалось, нисколько не беспокоила жажда, так же как зной: старик неподвижно сидел на солнцепеке и даже не отмахивался от назойливых мух, непонятно откуда взявшихся на горной вершине.
Такэно уже раза три порывался спросить, не пора ли спуститься вниз, но каждый раз подавлял в себе этот порыв, потому что твердо решил дождаться, пока старик сам предложит вернуться в деревню.
День по-прежнему был тих и ясен; ветер – и тот перестал дуть, хотя его дуновение было бы очень кстати в такую жару. Мальчик подумал, что рыбаки были правы, не прислушавшись к предупреждению Сэна: на море был полный штиль, и рыбацкие лодки застыли на неподвижной глади Океана.
Такэно громко вздохнул, пытаясь обратить на себя внимание