#заметкидоброгодантиста. Хроники Ассоциации. Роберт Мамиконян
требляющего своими гениталиями. Прямо на износ.
Первое впечатление оказалось верным. Последующие семь лет можно описать как череду психоэротических похождений Мигеля в поисках вечной истины.
И вот, после полугода в Мадриде и окрестностях, мы полетели в Москву.
Каков был алгоритм приема гостей в Мадриде? Встреча в аэропорту и, в зависимости от времени суток, либо попытка успеть на обед в ресторан, либо все уже закрыто и надо ждать, пока что-то откроется, либо ночь и всем кушать орешки из мини-бара в номере.
Отдельную статью составляли унижения перед персоналом ресторанов, чтобы тебе дали столик, не стоящий впритык к соседнему, возможность посидеть на полчаса дольше после обеда и вообще… Это ад. Идя в ресторан, ощущаешь себя сразу всеми немецкими генералами, подписывающими акт о безоговорочной капитуляции. Если самолет задержали, то надо либо кормить гостей фастфудом или снеками, либо предлагать анилингус повару, чтобы тот остался после смены на десять минут и приготовил вам три порции пасты.
Только за пару лет невероятных чаевых, комплиментов, подарков из Сайберии и обещаний оральных утех мне удалось создать в Мадриде свои намоленные места, где с девяти утра до хотя бы одиннадцати вечера тебя примут и обслужат по-человечески. Надо учитывать, что смысл был принимать гостей на уровне и создавать хотя бы жалкую имитацию сервиса. А с этим в Мадриде прям плохо.
И вот, угнетенные страхом опоздать на обед и не успеть съесть все, пока официант не решит переворачивать стулья прямо при вас, мы прилетели в Москву.
Был час ночи. Вышли в Шереметьево, нашли своего водителя. И тут Мигель идет к какому-то аппарату с фастфудом, собираясь что-то купить. Я его останавливаю. Зачем? Сейчас пойдем поедим в городе по-человечески.
Сейчас?! Час ночи же!
Да господи, Мигель. Это же Москва.
Поехали в «Кофеманию» на Покровке. Мы туда вошли, и Мигель опешил. В два ночи – светлый просторный ресторан с кучей людей и не сонными официантами.
Что можно заказать?
Что за глупый вопрос! Все. Все, что в меню.
И суп тоже? И еду. И десерты… Господи боже мой, какой тут выбор десертов! А какой кофе! Вино! Все есть, все можно заказать, и никуда не надо спешить.
После трех блюд, белого вина и десерта Мигель сомлел.
Чтобы усугубить шок, я повел его в бар по соседству и поил хересом, коктейлями и шартрезом. И продолжал шокировать, предлагая поехать в книжный магазин, который круглосуточный, и покурить кальян.
Под утро, заходя в свой номер, он повернулся ко мне и сказал:
– Не знаю, что будет дальше, но мне очень нравится этот город.
С любви к Москве все и началось.
Мороженое
О детстве не осталось больших воспоминаний. Длинных. Только кадры и фрагменты.
От этого их магнетизм еще сильнее.
Тот самый венчик миксера, с которого мне дали слизать крем для торта. Деду пятьдесят, и в нашем загородном доме собралось полмира. Так кажется. И уж точно все хирурги города и района. Кто-то играет на рояле.
Еды эпически много. Сейчас я даже не представляю себе, как это делалось. Как мылось столько посуды, готовилось столько еды, варилось столько кофе. И как столько людей умещалось за одним столом. Будто они сидели в три слоя и в трех измерениях. Столы были какие-то другие. Многомерные.
Я рассказываю кому-то из коллег деда сюжет книжки «Пану Понтева». Он сильно пьян. Глаза размякли. Но внимательно меня слушает.
Танцевать трудно. Они делают это долго. Кто-то играет на рояле, песни по десять минут. Но какую-то песню я допрыгиваю до конца.
Подбегаю к бабушке, чтобы поделиться достижением – я дотанцевал до конца. Я молодец. Но она очень увлеченно говорит о чем-то с тетей. Отчетливо помню, что они сказали слово «комиссионка». Я не дотерпел до конца их беседы. И утонул в этом вечере.
Кто-то упомянул Изауру и Леонсио.
Где-то там еще Кубок Союза и играет «Арарат». Марадона вчера забил.
На столе стаканы с мороженым, залитые сверху домашним вишневым вареньем. Некоторые стоят нетронутыми и тают. Я беру один из покрытых инеем стаканчиков и пью. Это первый молочный коктейль в моей жизни. И он очень вкусный.
Отовсюду доносится слово «события». События в Прибалтике, в Средней Азии, в Закавказье… События. Миропорядок трещал по швам. И мы уже падали в тектонический разлом эпох, хоть и не знали этого.
Последний раз я был в нашем загородном доме поздней осенью. 26 октября. В той зале не было ни души. Черный рояль покрыт темной тканью. Наверное, от пыли. Но похоже на траурную тафту. На стене репродукция «Неравного брака», а напротив – черно-белая фотография прадеда, сделанная в 1945-м в Польше. Беспощадно, по-чеховски тихо, тикают часы.
Спустя тридцать лет окажется, что коллега деда, игравший в тот день на рояле, – родной дядя моей жены. Который уже тридцать лет живет в Неваде.
Спустя тридцать лет, встретив в престижном