Под тремя башнями. Николай Дмитриев
капли пота, блестевшие на лбу. Он был без фуражки, и длинные темные волосы, испачканные землей, сбились на одну сторону.
Солдаты провели человека в глубь комнаты и, поставив возле стены, отпустили. Но стоять человек не мог. Ноги его подогнулись, он попытался удержаться, откинулся назад, но только стукнулся головой о стену и начал бессильно сползать на пол, как большая тряпичная кукла.
Сашка внимательно следил за неизвестным, да и все, находившиеся в эту минуту в комнате, не спускали с него глаз. Один доктор не обращал на него ни малейшего внимания. Он спокойно докурил папиросу, подошёл к лежавшему и начал что-то с ним делать. Что именно, Сашке не было видно, доктор всё заслонил своей спиной.
Офицеры пододвинулись ближе. Сашка тоже не утерпел и сделал пару шагов вдоль стены, чтобы получше разглядеть арестованного. Хлопец видел, как тот медленно, неуверенно раскрыл глаза, обвёл затуманенным взглядом комнату, в которой находился, и, наконец, стал смотреть прямо в лицо наклонившегося над ним доктора. Сашку поразило то, что глаза раненого, до того безжизненные, внезапно вспыхнули живым яростным блеском и он отчётливо произнёс:
– Ниц не скажу!..
Один из офицеров, майор, видимо, старший здесь, стоявший до этого у стола, обернулся.
– Что, всё-таки ожил?
– Так точно, живуч.
– Доктор, – позвал майор не отходя от стола.
– Я здесь.
– Примите все меры.
В эту минуту Сашку заметил отец и немедленно выдворил из гостиной в спальню, к матери. Мать, быстро ощупав сына со всех сторон и убедившись, что он цел и невредим, попыталась прижать его к себе, однако Сашка осторожно высвободился из её рук, жадно прислушиваясь ко всему, что происходит в доме. Но мать его от себя так и не отпустила, и единственное, что Сашка сумел услышать из спальни, был шум отъезжавших автомашин…
Загадочное рандеву
Сашка с интересом крутил письмо. Конверт был обыкновенный, марка тоже маленькая, синенькая с бравым пилотом в лётном шлеме. Стоя возле калитки, с врезанным в неё почтовым ящиком, Сашка ещё раз внимательно перечитал адрес. Нет, ошибки не было, письмо предназначалось именно ему. Сунув сложенные газеты под мышку, Сашка медленно пошёл к дому, примериваясь, как бы поаккуратнее вскрыть конверт.
Вообще-то писать ему было некому. Многочисленные приятели, оставшиеся в разных городах, не знали адреса, да и отношения с ними были не те, чтобы писать друг другу, бабушка же посылала матери обычные треугольнички, вставляя пару слов для него, так что полученное письмо здорово озадачило Сашку.
Бросив надрывать край, Сашка ещё раз посмотрел на конверт. Под чертой, выделявшей его фамилию и имя, было пусто. Обратного адреса не имелось. Покачав головой, Сашка решительно разорвал конверт и вытащил сложенный вдвое лист почтовой бумаги.
Да, такая бумага попадала ему в руки не часто. Тонкая, гладкая, с едва проступающим по листу тиснёным рисунком и с цветной виньеткой в левом