Танец бабочки-королек. Сергей Михеенков
голоса. В перевязочную вбежал санитар Яков и, подёргивая головой, доложил заполошно:
– Фаина Ростиславна, товарищ старший военврач, командующий армией прибыл! Сам генерал! И вся свита при нём!
Она удивлённо вскинула брови, так что тонкая морщинка удивления и испуга мгновенно скользнула над ними и исчезла. Сказать ничего не успела. Вторая половина двери распахнулась, и в проёме они увидела высокую фигуру командарма. Ефремов снял папаху. Кто-то из дежурных медсестёр накинул ему на плечи белый халат. Он поблагодарил и поздоровался.
– Старший военврач Маковицкая.
Командарм кивнул в ответ. Обвёл взглядом перевязочную. Спросил:
– Как удовлетворяются заявки на медикаменты и перевязочный материал? Есть ли какие жалобы?
– Бинтов и медикаментов хватает. Есть проблемы с транспортом. В последние дни потеряны три санитарные машины. Одна – в результате прямого попадания авиабомбы. Две серьёзно повреждены во время обстрелов на дорогах.
– Машин нет. Машин не обещаю. А лошадей с возницами дадим, – сказал командарм и остановил взгляд на раненом.
Старшина сидел к вошедшему вполоборота, но следы пулевых ранений хорошо были видны командарму.
– Как себя чувствуете? – спросил Ефремов.
– Старшина Нелюбин, товарищ командующий! – и старшина, вскочив с табуретки и повернувшись к командующему своей избитой и полуостриженной грудью, вскинул ладонь к виску: – Хоть завтра в бой, товарищ генерал!
– Ну, молодец, старшина. Из какой дивизии?
– До пятого числа октября месяца сто тринадцатой стрелковой, а затем, по выходе из окружения, зачислен командиром взвода в отдельный курсантский передовой отряд, товарищ командующий!
– Где ранены?
– Под Юхновом, товарищ командующий!
Командарм снова окинул взглядом старшину:
– Значит, готовы снова драться?
– Точно так, товарищ командующий!
– Ну вот и молодец. Поправляйтесь и – в свою сто тринадцатую.
Таня занялась перевязкой, ловко пеленая старшину Нелюбина поперёк груди. А Маковицкая повела командарма в палату, где лежали тяжелораненые.
Возвращаясь в избу на краю посёлка, старшина Нелюбин кутался в шинель, которую ему выдали на госпитальном складе и которую он аккуратно заштопал суровой ниткой в трёх или четырёх местах, подкоротив её снизу на ладонь, чтобы выкроить материю на заплатки. Ещё и ещё раз он возбуждённо переживал разговор с командующим. Генерала в своей жизни он видел впервые. И теперь, восстанавливая в памяти все подробности случившегося, вдруг спохватился, что, глядя на генерала, не разглядел главного – генеральских лампасов. У генерала ведь должны быть галифе с красными лампасами! А их-то он и не видел. Вот и получается, что генерал ли это был? Действительно ли командующий армией? Не знал старшина Нелюбин, путаясь в своих сомнениях и одновременно радуясь случившемуся, что очень скоро судьба вновь сведёт их вместе…
Зима между тем наступила нешутейная. Медлила,